Революция в Германии освободила меня из тюрьмы. Я получил свободу. Однако, очень скоро выяснилось, что «свобода» принадлежит исключительно тем, кто имеет текущий счет в банке и, следовательно, может быть назван «порядочным человеком».

Я же был беспаспортный бродяга. Судьба в лице всевозможных чиновников перебрасывала меня из одного места в другое и, наконец, я попал в Голландию, где решил начать новую жизнь. Но не тут - то было. Голландия оказалась наводненной невероятным количеством людей в форме, которые охраняли границы от всех тех, кто стремился перейти ее нелегально. Нужно было защищать страну от большевиков, которые вот - вот придут, все уничтожат, все у всех отнимут, развратят женщин и, конечно, в первую очередь возлюбленную престарелую королеву Вильгельмину. Неудивительно, что я почти мгновенно попал в лапы к какому - то типу, который потребовал у меня паспорт, а затем очень вежливо предложил прокатиться в концентрационный лагерь.

Меня отправили в Аахен, откуда я бежал в Бельгию. В Лувене мне повезло, - я получил работу, но человек без паспорта в капиталистической стране внезапно превращается в немощного инвалида. Вскоре я очутился в северной Франции. Спал кое - где, питался чем попало и был счастлив, что вообще еще жив. Мне нигде не удавалось оставаться долго. Паспорта у меня не было, я был немцем, а немцев тупые французские буржуа ненавидели.

Поразмыслив немного, я стал выдавать себя за румына.

Прошло два года такой жизни, вернее - травли. Наступила зима 1920 г. На улицах лежал снег. Товарищ мой предложил отправиться в Дуэ. Зачем - неизвестно. Мы бродили без цели, без денег и мечтали о горячем супе. В результате этих мечтаний я очутился в том городе и перед тем зданием, где принимали в иностранный легион.

Часовой и вино

Наша часть стояла в Алжире, разместившись в лачужках туземного поселка. Вскоре мы должны были отправиться в Марокко - «образование» наше было почти закончено. Старые легионеры рисовали ужасы предстоящих битв с туземцами. Они с мрачным видом прорицали, что настоящие горести начнутся только в районе Сахары. Неужели будет еще хуже? Уже сейчас в полку свирепствовала малярия. Впрочем, люди вылечивались (или умирали) довольно быстро, так как голод был самым лучшим врачом.

Однажды я сидел в палатке. Слышу окрик вполголоса:

- Гуммель! - И тут же в палатку падает камушек, завернутый в бумажку. Развертываю, читаю. «Попробуй бежать, я займусь часовым». У меня задрожали руки. О, я уже пресытился жизнью легионера, пресытился даже горячим супом, о котором когда - то мечтал.

Неужели удастся? Красное вино обязательно должно помочь, если часовой - старый легионер. Я слышу, как мой приятель заводит с ним дружелюбный разговор. Затем оба усаживаются, из кармана извлекается бутылка. Нужно действовать, так как в этот момент пьяница забывает обо всем - это самый священный миг в его жизни.

Уйти из лагеря было не так - то просто. Я крадучись пошел вниз по течению реки, избегая поселений. Дорога становилась непроходимой. Луну заволокло тучами и дальнейшее продвижение по горам стало невозможным.

Человек, привязанный к лошади

На следующий день меня поймали и, как дезертира, посадили в тюрьму. А в один далеко не прекрасный день утром я услышал ржанье коней. Ага! Это прискакали конные жандармы, чтобы конвоировать нас обратно в полк.

Соединенных попарно цепями, нас построили в колонну. Рядом гарцевали, жандармы.

Поход начался. Жандармы ехали быстрым шагом. До Махераджи, где стоял полк, насчитывалось около 70 километров. Свинцовая жара давила голову. Во рту было невыносимо сухо. Ноги подкашивались от усталости. Но отдыха не давали. Жандармы обязаны были не только доставить людей на место во время, ко и отбить у них охоту дезертировать раз навсегда.

Плетка начинает прыгать по головам отстающих. Мы молим дать хоть глоток воды.

- Воды? - спрашивают смеясь жандармы. - А зачем вы дезертировали?

Они бы с удовольствием нас прикончили, но гуманные соображения взяли верх - мы были нужны для постройки дорог.

В 20 километрах от Махераджи мои ноги отказались итти. Товарищи падали один за другим, и тогда нас привязали к лошадям.

Самочувствие человека, которого рвет за собой лошадь, описать невозможно. Копыта лошади бьют по ногам, подковы срывают мясо, оно висит клочьями. Тело перестает в конце концов чувствовать боль. Так можно бежать до самой смерти и умереть, не приходя в сознание.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.