- Я первый ездил...

- Моя...

Сегодня депо непривычно кипело. Возле каждой, раскоряченной над канавой, машиной суетились люди. Люди лазили на паровоз, осматривали, выстукивали, выслушивали его, как выслушивает доктор тяжело больного. Казалось, что здесь не депо, а больничная палата, возле паровоза не машинисты, а медицинский консилиум профессоров.

Человек осторожно выбирал себе машину, человек выбирал себе верного друга. И только один паровоз был забыт. Верблюдом, ставшим на колени, он сиротливо присел на дальнюю канавку, гостеприимно опустив по бокам узкие ленточки лестниц.

Но к нему никто не подошел. Люди суетливым челноком проскакивали мимо, бросая друг другу презрительно:

- «Калоша».

Против этого диагноза никто не возражал.

Консилиум профессоров у этого паровоза не спорил.

Так стоял он заброшенный, забытый.

А между пустых орбит маячила поблекшая надпись:

«12 - 64».

В глухой рокот низких мужских басов неожиданно влились молодые голоса:

- А нам паровоз?

Басы растерянно умолкли. Звонкое, голосистое «нам» - долго еще птицей, эхом билось о стеклянный потолок куполообразных депо.

- Вам, - пробурчали басы. - Чтобы машину покалечить? И кто - то додумался:

- А вон, там... в углу паровозик. Хорошая машина...

Так паровоз № 12 - 64 - кандидат на кладбище, изношенная «калоша» - стал комсомольским. Так молодняк после шапочного разбора получил свою машину.

«Калоша» стала машиной

Машинисты - комсомольцы Будаев, Дубина, Шашков приняли паровоз. Они долго по - хозяйски ходили вокруг него, что - то осторожно записывали и о чем - то совещались.

Но паровоз не стал их собственностью.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.