Однолетка

- Так это Прасковья Войнова! - обрадовался я.

- Вроде как она и не она, - сказал старик.

- Как же так? - удивился я. - Она и не она?

- А очень просто, - сказал старичок. - Это, если разобраться, её выдумка, идея ездит. По - простому говоря, почин Прасковьи, но работает сейчас в поле не она, а войновцы, которые её метод переняли.

Тут я признался во всём старику, зачем пришёл к нему.

- Правильно, - сказал он. - Чем не знавши, лучше у людей спросить. А про неё я тебе скажу коротко: верно тебе в министерстве сказали - трудно при нынешней индустриализации что - либо изобрести, но и то не исключено. Наукой действительно многое предусмотрено. Только вот что: в военном уставе всё есть - как наступать и как обороняться, когда стрелять и когда не стрелять, как на посту стоять, как мосты строить, как идти, даже как поворачиваться. И у нас это в уставе есть, и у них было, - сказал старик с усмешкой, кивнув на плакат с зелёной гидрой. - А почему - то наша взяла, а не их! Почему мы победили? То - то и оно, не в том суть, чтобы правила выучить, а чтобы знать, соображать, творить. Сознательность нужна.

- Мне факты надо, - сказал я. - Ты мне факты давай.

- А я что тебе говорю, - строго сказал старик. - Это разве не факт - сознательность? Или, ты думаешь, красное словцо? Перво – наперво Паша задумалась. Вот какое великое дело! Раньше не то что бабы - мужики только и делали, что работали, думать некогда было, не приходилось, жизнь не дозволяла, а теперь, вон, возьми, - задумалась Паша, а ей государство и говорит: «Правильно, Паша, думай, голубка! Один - то ум хорошо, а двести миллионов ещё лучше!» Вот и решила Паша дать настоящую работу, на которую человек способен. Один в дорогу идёт - всё возьмёт, а другой схватится - и пошёл. А потом сидит дожидается: то колёса не смазаны, то подпруга лопнула. Паша, прежде чем с бригадой выходить, всегда словно в дальний путь собирается. Трактора отремонтированы, отрегули - розаны, прицепы настроены. Всё в ходу, в готовности. Если что, мелкие запчасти с собой. Государство живёт - у него план. У Войновой Паши - тоже план. Она, прежде чем в поле выехать, на месте сама побывает, разобьёт гоны так, чтобы они как можно длиннее были, чтобы поворотов меньше было, чтобы радиус их меньше был. Сочла наша Паша, что малый радиус даёт тридцать секунд экономии. За смену трактор этих поворотов не меньше 150 - 160 делает. Вот и получается, что из полуминут этих за смену час - полтора полезной работы добавляется. Ну, об этом ты лучше у неё самой спроси. А я тебе скажу так - вот там тоже работают. И там пахота, и тут пахота, только, - сказал он, ставя ударение в конце слова, - метода разные.

Я снова посмотрел на поле, по которому двигались тракторы войновцев, и вдруг физически ощутил границы разделённых между ними планом Прасковьи Войновой участков работы для каждого. И как бы в подтверждение этого старик сказал:

- Вон они, вешки, заранее бригадиром расставлены.

И я увидел вдали сливавшиеся с землёй вешки.

... Мы на совесть очистили сковороду. И крынка была пуста, по стенкам только оставались беловатые, молочные следы.

В окно кто - то постучал.

- Картоху привёз! Получай, дед! - раздался звонкий мальчишеский голос.

Старичок многозначительно подмигнул мне.

- Заработал! - с простой гордостью сказал он. - Ещё кое на что сгодимся.

У телеги озабоченно суетился мальчонка лет четырнадцати - вихрастый, вспотевший, тонкорукий, длинноногий, видно, в самом росте находившийся, Он то и дело заглядывал под телегу, озабоченно что - то там трогал, будто это была не телега, а замысловатая машина.

Мы посмотрели на сложные манёвры парнишки, который, словно не замечая нас, продолжал шнырять возле телеги.

Старичок глянул на меня, и я увидел, что его глаза неудержимо смеялись. Мы поняли друг друга сразу.

- Маленько смущается парнишка, - сказал старичок. - Мешочек - то поболе пятидесяти килограмм тянет. Не поднять. Ещё годок - другой - перышком понесёт!... Эй, соседка! - позвал старичок. - Удружи седенькому, - прокричал он: - Подсоби мешочки занесть!