Откровенно говоря, со смутным чувством тревоги шёл я из районного центра в МТС, что раскинулась по берегу Сетуни - реки. Мне нужно было найти там славную на весь район трактористку Прасковью Войнову и написать о ней. Таков был заказ редакции, да и не только редакции, но и моего сердца. Я хотел хорошо, по - настоящему, вложив в написанное какую - то часть своих чувств и самого себя, рассказать об одном из героев наших дней, но так, чтобы в нём виделись читающему многие герои, а не только тот один, о котором идёт речь. Конечно, мысль эта была не столь скромная и, может быть, даже дерзновенная, но, что поделаешь, без дерзновения чистый лист бумаги не превратишь в рассказ. Невольно я подумал, что в жизни всякое движение вперёд, пусть даже самое маленькое, самое скромное, требует творческой решимости и само по себе, по сравнению с состоянием покоя и бездействия, есть дерзновение.

Воодушевлённый желанием, захватившим меня, и испытывая некоторую обычную радость перед началом новой работы, шёл я, мысленно повторяя про себя - уже в который раз - те скудные и чисто арифметические, а отнюдь не живые и образные данные, которыми меня снабдила редакция. Паша Войнова со своей тракторной бригадой сумела на каждый трактор «ХТЗ» выработать в переводе на мягкую пахоту 2015 гектаров. Бригада сэкономила 7066 килограммов горючего и сберегла государству из денег, отпущенных на ремонт, 22 тысячи рублей.

Однако одно дело - привести цифры и высказать по поводу них несколько цветистых фраз, а другое - написать о человеке. И вот тут - то и начинались трудности. Благой авторский порыв сразу натыкался на два препятствия. Во - первых, мне удалось найти заметку в районной газете, где славная трактористка писала так: «Нередко меня и моих подруг спрашивают, в чём «секрет» нашего успеха. Никаких секретов ни у меня, ни у других трактористов бригады, конечно, нет («Ах, как жаль, что нет!» - мысленно оказал я самому себе). Мы победили тем, что относились к нашему делу добросовестно» («Только - то!» - снова подумал я). Цитата эта была первым обстоятельством, обескураживавшим меня: всё просто, буднично. Во - вторых, я представлял себе бригаду тракторов, работающих в поле. Вон они идут, подобно маленьким катерам в море. Этот образ навяз в зубах у каждого, но действительно трудно было изобрести своё, оригинальное, чтобы нарисовать эти идущие подобно маленьким катерам в море, попыхивающие дымком и тарахтящие в поле тракторы. В довершение всего в поисках материала мне довелось побывать в Министерстве сельского хозяйства. Специалисты сразу же охладили мой пыл. «Только не думайте, - сказали они, - что вы найдёте в своём герое открывателя новых истин. Вот... - передо мной был раскрыт книжный шкаф, где рядами стояли толстые справочники, монографии и исследования; рука говорящего, любовно поглаживая их, прошлась по тиснёным кожаным, коленкоровым и картонным корешкам, - тут всё есть, всё описано и всё открыто. Не думайте - это обычная ошибка новичков, - что до вашего героя жили только дураки и невежды, да косные люди. Смысл в том, чтобы точно выполнять агротехнические и производственные правила. Точное выполнение правил приводит к повышению урожайности и производительности труда».

Эти справедливые, но казённые слова внезапно возымели для меня обратное действие.

«С этим нельзя, не должно, невозможно согласиться! - думал я, шагая лесной тропкой. - Тогда и жить скучно и работать немыслимо. Всё это, наверное, не так».

По мере приближения к МТС в голове моей созрел план. «Нет, - сказал я самому себе, - ты не пойдёшь прямо к Войновой. Коли она такая мастерица, так значит и дела её и сила видны кругом, подобно тому, как ощутимо солнечное тепло на земле, хотя иной раз не видишь самого солнца. Надо поговорить с людьми, обойти вокруг всего того, что сделала Войнова, посмотреть, создать мечту и потом эту мечту поставить рядом с ней...»

Лес кончился, впереди простиралось поле, видна была МТС с множеством строений, сараев, складами и стоящими на ремонте тракторами, а перед МТС, не доходя её, небольшая деревушка, в которой был, как мне говорили, колхоз, хотя и небольшой, но крепкий, хороший колхоз. И я направился в первую, приглянувшуюся мне избу. Вот я уже тяну за ручку дверь. Вхожу в горницу.

- Здравствуй, дед! - говорю.

- Здравствуй, милый! - говорит старичок из - за стола, сидит, ложкой ест что - то. - Заходи, присаживайся.

- Как живёшь, - говорю, - дедушка? Семейство есть или одинокий ты?

- Да как тебе сказать, - сказал старичок и усмехнулся, показывая редкие жёлтые, прокуренные зубы. - По - старому - то я вроде бобыль, а взглянешь по - человечески, вроде бы и нет.

- Жена, дети - то у тебя есть?

- Нет, - сказал старичок. - Старуха давно померла, ребят война унесла...

- Трудно тебе, дедушка! - сказал я участливо.

- Трудно? - усмехнулся старичок. - Не то слово говоришь. Горько мне! А кабы не горько было, было бы хорошо. Мы труда не боимся. От него бегать не приходится. Им живём. Не старый ведь, чай, режим!

Он снова засмеялся и, видимо, поняв, что разговору нет конца, ложкой по сковороде загрёб побольше картофельной, запечённой с морковью и капустой, с яйцом и мукой, драчёны, спровадил её в рот. Сделал это не торопясь, со вкусом, с аппетитом. Налил из стоявшей на столе крынки жёлтого, с огненной пенкой топлёного, томлёного молока в стакан, потом в другой и добавил:

- Угощайтесь, мил человек!

- Хорошо молочко! - сказал я. - Коровка своя, поди?

- Конечно, своя, - сказал старичок, ухмыляясь. - Колхозная.

Он аккуратно отделил ложкой часть драчёны и пригласил меня кушать. Я не стал отказываться, а старичок продолжал:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.