- Ясные дни прощаются с нами, - говорили красноармейцы.

Опять постреляли. Белые молчат. Снизу мы любуемся Сашей. Он стоит на мосту стройный, красивый, как сказочный богатырь, весь залитый лучами солнца, в руке у него дымящийся ручной пулемет. Выстрелы гулко стелются по воде. Саша бьет по видимой цели, вот с того берега сердито загрохотало, и над мостом рвется шрапнель. И опять молчание. «Грозный» бессилен. Наша батарея в парке бережет снаряды. Белые опять не подают признаков жизни.

В этот день и речи не было о формальной дисциплине. Каждый мог уходить и приходить... но ушедших не было.

К полдню наша армия неожиданно пополнилась новым товарищем. К рабочему красноармейцу пришел пятнадцатилетний сын, принес узелок с пищей, а на плече винтовку. После обеда с отцом он остался с нами.

Кое к кому пришли жены, неся в руках миски с едой. Они опасливо опускаются к берегу и лезут в пещеры. Потом у берега появилось несколько собак, их привел запах пищи. Из ближайших дворов к нам приблизилось стадо кур, во главе с петухом, исклевать крошки хлеба. Еще день - два - и у берега уселись бы торговки со своими лотками.

Посланный нами в город за пищей красноармеец рассказывал:

- Кто - то опять выпустил из тюрьмы уголовных. Они разгромили уголовный розыск и сожгли документы и снимки. Воры, фармазонщики и скокари, специалисты по сухому и мокрому делу, могут начать новую жизнь.

- Бабы на базаре спокойно торгуют, уже не убегают, но берут втридорога. Девицы откровенно нарядились и ждут гостей. На заборах опять листовки белых. Их никто не срывает.

Одно сообщение нас обеспокоило.

Есть такие дни гражданской войны, когда город «ничей», тогда на сцену вылезает, как ужи на лужайку, какая - нибудь бывшая управа, организует общественную охрану, выпускает воззвания. Эти подагрики пыжатся, а потом, кто ни входит в город, им крепко попадает...

- Хотят собрать городскую охрану из бывших домовладельцев. Вечером у них собрание...

Мы знали, чем это нам грозит. И мы твердо решили ночью послать часть товарищей их прихлопнуть. Чтобы раз навсегда их отучить от общественных забот.

Полдень. Истома летнего дня. Жара. Нас томит и раздражает бездействие и волнует странное молчание белых. Мы вглядывались в тот берег, но простым глазом ничего не видать. По очереди смотрим в бинокль капитана Андреева. Безлюдные узкие кривые улички. Точно спящая деревня. Белые хижины нам казались шеренгой спортсменов, проделывающих прием приседания. Изредка, согнувшись, из двора во двор быстро перебегает крестьянин. Андреев, бледный, угрюмый, молчаливый, долго смотрит, потом озабоченно и уверенно говорит:

- Готовятся к атаке!

Мы ругаемся. Кто - то изобрел увлекательное развлечение. Подползает красноармеец к самому берегу, поставит ладони веером ко рту и орет:

- Белогвардейская св - о - о - лочь!

Это понравилось. Эхо по воде звучное, и наши голоса несутся далеко. Мы грозим другому берегу и орем:

- О! О! О!.. Слушайте! Сволочь, казачье проклятое...

- Бе - лох - вос - ты - е обезьяны! Кадеты! Кадеты! Царские холуи! Шку - ров - цы! Белые вороны!

А так как нам упорно не отвечают, то мы, конечно, решаем, что казаки дрейфят.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.