Настоящий капитан

Кто-то ударил косточками пальцев старика. Дядька Захар вытер кровь, которая брызнула изо рта.

- Вино, контрабанду, шевелись, осьминог!

Они пили вино, которое мы берегли для спасенных моряков. Они матюгались и мучили старика. Самый главный прервал:

- Разбить все лампы. Большевикам дуля будет.

Дядька Захар бросился им в ноги. Он рыдал и горько проклинал свои слезы. Его оттолкнул тяжелый каблук. Старик понесся по лесенке. Он встал около ламп, угрожающий, вне себя. Его ударили ручкой нагана. Ему крикнули:

- Большевистская зараза!... Укоцаем в цемент!...

Рабочий отряд переловил офицерню. Дядька Захар медленно подошел к самому главному. Развернул руку и тяжело ударил его в суетливое лицо. И засмеялся:

- Большевиком стал.

С того времени яблочком катились годы. Маяк в срок загорается красновато-зеленым светом. Штормы и ледяные бури сотрясают маяк. На шлюпке не добраться до него. По льду не дойти. Семь дней или десять дядька Захар в одиночестве. Харчей недостает. Ветер гудит, гудит!... Но в назначенный час печальные тучи прорезает красновато-зеленый пучок света. Дядька Захар сторожит жизнь моряков.

- Почему, спрашиваешь, рядом с иконой Ленин? Настоящий это капитан. С ним корабль наш плывет в бурю. А что за жизнь моряку без бури.

Подумал и прибавил:

- Большевиком стал...

Когда-нибудь я потеряю записную книжку. Торопливо поползу по винтовой лестнице. Увижу лампы и услышу гик ветра.

- Здорово, дядька Захар! Я не пришел потрошить вместе с тобой карпа прошедших дней. У меня больше нет желания исписывать строки трамвайными стычками.

Ветер начнет сердиться. Ледяные бури закуют нас в кандалы одиночества. Я знаю: маяк надежды неугасимый. Ге-ей, моряки, круче курс на бурю! С нами настоящий капитан. И всегда пылает маяк.

Перевод с украинского П. Зенкевича.