Козьма Минин

Начался шепот:

- Ах, мышь - перемышь! Кони - то какие гладкие да большущие!... Ой, господи!

- Нашими овсами, чай, откормили... Пень! Чего дивуешься?

- Гляди... Гляди... А сами - то ровно коты. Одни усы.

- Без бороды что за человек?! Силы той нет.

- А какому они богу - то молятся?

- Ежели в иконы палят, стало быть, не нашему.

- Трудненько, братцы, нам будет...

- А по - моему, легче вора ловить, нежели вором быть...

- Слышите? Смеются! Глядите: покатываются!...

- Смеялась верша над болотом, а сама там и осталась...

- Сесть бы в челнок, мышь - перемышь, да приплыть бы к ним, да испробовать бы... Думается, и не доживешь до завтра... Внутри горит.

Послышались подавленные вздохи. Кто - то сердито сказал:

- Не искушай народ!... Помело! Лежи смирно! Воевода какой объявился!...

Польские конники были веселы. Одни уходили, другие спускались с горы на смену им. И, кажется, конца им нет.

Трубецкой стоял в Замоскворечье на том же берегу, где и Хоткевич, близ Крымского брода. Нижегородцы - на московском берегу. У нижегородских воевод родилась мысль: не замышляет ли Трубецкой вместе с гетманом пойти на ополченцев? Но от атамана явились послы. Они передали обещание Трубецкого действовать против поляков заодно с нижегородцами. Больше того: атаман дал слово ударить полякам в тыл, что ему сделать было, действительно, удобно. Тут же послы передали Пожарскому, что Трубецкой просит воинской помощи у нижегородцев. Они уверяли, что их князь и его есаулы клянутся с честью послужить земскому делу.

Пожарский согласился. Он не послушался Козьму, который убеждал его не верить Трубецкому, человеку ненадежному, холопу тушинского самозванца. Пожарский отобрал самых храбрых казаков пять сотен и отправил их на ту сторону Москвы - реки, к Трубецкому.

Рано утром берег вблизи Девичьего монастыря огласился резким, пронзительным воем фанфар... В этом вое было что - то страшное, зловещее, новое для слуха нижегородцев. Польские литавры тоже звучали оглушительнее нижегородских. Грянули пушки - дерзко, вызывающе...

Минин и Пожарский стояли на сторожевой вышке. Им видно было, как по берегу стала спускаться к реке блеснувшая железом огромная масса польского войска... Грозно сверкало оружие в лучах восходящего солнца. Всадники, имея за спиною по одному пехотинцу, спустились в воду первые. За ними поползли через реку громадные, сооруженные за ночь плоты с остальной пехотой. Непривычно было видеть реку, покрытую лесом копий и знамен.

В действиях польского войска чувствовалась сила и уверенность в собственной непобедимости. Хорошо вооруженные, закованные в заморскую броню, увенчанные славой прежних побед, поляки красовались перед нижегородцами своего отвагою, открыто, на виду у неприятеля совершая переправу через реку.