Роли предлагает жизнь

– Я сейчас что-нибудь другое соображу. Случайно припомнилось, отец пел когда-то...

– Не надо другое! – закричали режиссеры. – Эту, эту давайте! Именно эту песню пел Максим!

Так появилась у Максима песня, с которой не расставался он всю трилогию, песня, по которой узнают и вспоминают его зрители.

Шесть лет Максим был постоянной моей ролью. Для многих зрителей я и мой герой стали как бы одним человеком, мне даже письма адресовали: «Максиму Чиркову». Попадал я из-за этого в разные истории – и приятные и неприятные.

Вскоре после выхода фильма на экран заглянул я в бильярдную. Игра тут же прекратилась, мне протянули несколько киев:

– Пожалуйста, покажите хотя бы парочку ваших ударов.

В фильме меткие удары в лузу посылал за меня и за Жарова настоящий мастер бильярда, некто Жорж Гаев. Но признаться, что я и играть-то не умею, значило бы глубоко разочаровать своих почитателей. Не мог я пойти на это!

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз. Палец вывихнул...

Осенью 1938 года исполнилось двадцать лет комсомолу. В Большом театре давался торжественный концерт. Волнуясь, стоял я за кулисами. Озабоченный конферансье кивнул мне головой:

– После Козловского ваша очередь.

Петь песенку Максима после такого певца? Микрофонов тогда на сцене не ставили. Я глядел в громадное, темное пространство зала как будто в ночное небо. В наступившей тишине слабо тренькали струны моей гитары. И вдруг из темной глубины зрительного зала донесся до меня какой-то добрый вздох. Тогда я запел и почувствовал, что мой голос доходит до самых высоких ярусов. Когда после песни я вновь выходил на сцену Большого театра, аплодисменты шумели во всех уголках огромного зала, и громко повторялось имя Максима...

Прошло тридцать шесть лет, как ушла в историю весна 1945 года, весна великой нашей победы. Но и сегодня в памяти явственно встают первые горькие и грозные месяцы начала войны: вспоминаются эти дни как время нашей стойкости, всенародного порыва – выстоять, сохранить честь и будущее бесконечно дорогой Родины.

И мы, актеры, искали свое место в борьбе советского народа с фашистскими захватчиками. С первых недель войны начались выступления перед мобилизованными и ополченцами. По утрам отряды творческих работников киностудии старательно обучались основам солдатского дела. По ночам мы несли дежурство, охраняя «Мосфильм» от зажигательных бомб. Однако постоянно не оставляла мысль: настоящего дела мы не делаем.

Вскоре у кинематографистов возник замысел – выпуск боевых киносборников. Первый было поручено открыть моему Максиму.

В последней части трилогии Максим, отправляясь на фронт гражданской войны, прощался со зрителями. С этого и начиналась лента военной поры. В ней Максим сходит с экрана, и реальный человек входит в зрительный зал, разговаривая со зрителями, как со своими современниками, с которыми вместе будет отстаивать Родину от врагов.

Мы, составители патриотических лент, хорошо понимали, что на войне оружием становятся не только отвага и самоотверженность, но и юмор. Меня тянуло сыграть в картине, которая заставила бы зрителей смеяться и хоть ненадолго отвлечься от тяжких раздумий о войне.

Такая возможность представилась мне в «Антоше Рыбкине». Рыбкин – ротный повар. Благодаря энергичному характеру, развитому чувству юмора и находчивости он успевает не только обед сварить, но и атаку отбить. Один, между прочим, управляется против взвода фашистов, а главное – мой герой умеет подбодрить и развеселить товарищей.

Мы снимали фильм во дворе киностудии, а над нами летали фашистские самолеты, бомбили жилые дома Москвы и ее мирных жителей...

Всю жизнь я был не только актером, но и увлекающимся и влюбленным в театр зрителем.

Величайшие потрясения испытал я от игры таких корифеев сцены, как А. Давыдов, А. Моисси, П. Орленев. А последние годы я непосредственно участвую в отборе самых лучших и самых достойных спектаклей нашего советского театра. Этой интересной и ответственной работой я занимаюсь как руководитель театральной секции в Комитете по Ленинским и Государственным премиям.