Борис Чирков

[txt] Все меньше и меньше остается на земле моих сверстников, свидетелей ушедших лет, строителей того будущего, которое для нынешнего поколения молодых – будни. И вы поймете меня, если я начну рассказ с дорогих мне картин детства и юности...

Была в Российской империи Вятская губерния, а в губернии уездный городок Нолинск. В те годы, чтобы попасть из центра в Нолинск, приходилось ехать по железной дороге до Вятки, затем плыть на пароходе, и только через сутки, если не застрянешь на мели... Пересев в бричку, надо было преодолеть еще двадцать пять километров проселочных дорог – вот тогда-то взору представали Нолинск и речка Воя, на которой он стоит.

Ах, как тихо в Нолинске моего детства!

Жили люди без мечты, без надежды на будущее. И думаю я теперь, что самое главное отличие нынешнего времени от тех лет не в том, что тогда сидели при тусклых керосиновых лампах, что не было телевизоров и радиоприемников, не летали в космос. А в том, что духовно насыщеннее цель та, что придает высокий смысл нашему существованию.

Впрочем, у нас в Нолинске необыкновенные происшествия случались. Мы, ребята, к примеру, восхищались отважной гимназисткой, которая поймала на лугу лягушку да и съела ее. «Вот это героиня!» – думали мы.

Довелось мне в детстве побывать на спектакле, в котором играл мой отец. Я безусловно верил всему происходящему на сцене. И когда герой пригрозил, что застрелит своего соперника, я в великом страхе завопил: «Не тронь папу!» – и заревел в голос.

Вскоре определили меня в церковноприходскую школу. Главным предметом в ней был закон божий. После – реальное училище. В Нолинск приехал из Санкт-Петербурга учитель пения и организовал в школе хор. Пел хор много и успешно, был даже устроен концерт, куда пригласили и почетных людей города. Я, ученик третьего класса, пел соло – романс Шуберта «Форель». Трогательный и наивный, он мне нравился, я жалел неопытную рыбку и не любил хитрого рыбака, обманувшего бедняжку. Переживания мои были искренни. Мне аплодировали впервые в жизни! К эстраде подбежала девушка, сняла со своего платья брошку-цветок и приколола ее к моей рубашке. Та самая девушка, которая съела лягушку, – наша мальчишеская героиня!

Конечно, приятно получить такой знак внимания, да еще у всех на глазах, но, сами понимаете, это были детские эмоции. А вот ощущение, возникшее у меня тогда впервые, – ощущение, что искусство каким-то необыкновенным цветом расцветило нашу унылую провинциальную жизнь, заставило меня серьезно, по-взрослому задуматься. И наполнило мой внутренний мир каким-то новым содержанием.

Потом пришла первая мировая война. Как ни надежно был спрятан в вятских лесах наш городок, а и до него докатились ее раскаты. Пошли разговоры о неудачной войне, о глупом царе. Ждали перемен. В конце октября 1917 года телеграф принес весть о победе революции. Стали собираться крестьянские съезды, на которых выступали бородатые, степенные мужики и люди в солдатских шинелях.

После окончания реального четверо из нас вновь вернулись в тот же класс, где проучились семь лет, но только теперь нас называли слушателями краткосрочных педагогических курсов. И вот я уже преподаватель естествознания в школе второй ступени. В старшем классе моей школы оказалась целая группа бывших гимназисток по четырнадцати-пятнадцати лет. При стеснительном моем характере старшинство на три года не способствовало моему авторитету в их глазах. Быстро раскусив мою слабость, а я, вправду сказать, побаивался их, они стали развлекаться, задавая мне вопросы, не относящиеся к предмету. Незаметно передвигая парты, закрывали мне выход, и я оказывался «арестованным» на всю перемену. Как тяготился я своей первой профессией! Но, работая над ролью Степана Лаутина в фильме «Учитель», был благодарен судьбе за то, что довелось поработать в школе.

Позабыл я рассказать, что случилось, когда я еще был учеником. Этот случай сыграл большую роль в моей жизни.

Долгие годы в Нолинске существовал кружок любителей театра. Любители собрались сыграть «Грозу» Островского, да суфлер сломал ногу, а без него «артисты» играть не могли. Кружковцы пришли в реальное училище и обратились к старшеклассникам: «Кто у вас лучше всех подсказывает?» Ответ последовал незамедлительный: «Борька Чирков!» Уговаривать меня не пришлось.

Как же я старался! Ни на одном уроке не удавалось мне подсказывать так легко и своевременно, так отчетливо, как на репетициях в Народном доме. Меня хвалили исполнители, одобрил режиссер. Завтра спектакль.

...Но теперь, когда все началось «по-настоящему», я не мог оставаться равнодушным подсказчиком текста. Все сильнее ненавидел я Дикого. Невольно шепот становился все громче и громче. Голос мой окреп и уже явственно был слышен не только исполнителям, но и зрителям. Актеры все больше и больше смущались: из помощника я становился врагом, мешая их самостоятельности, навязывая им свою трактовку каждой реплики. Вопреки желанию они повторяли мои интонации и вносили мою страстность в слова своих героев.

В зрительном зале трагизм и юмор происходящего поняли не сразу. Наконец кто-то хихикнул, его поддержали...

Лицо помощника режиссера исказилось, как от зубной боли. Он махнул рукой пожарному. Тот в своей сверкающей каске прямо через сцену подошел к рампе и быстро задернул занавес.

Таков конец моего первого дебюта в театре.

Раны зарубцовываются, огорчения забываются. Прошло время, любители снова затеяли поставить спектакль, вспомнили про незадачливого суфлера. Однако на этот раз мне предложили сыграть роль! Все прошло благополучно, я получил ангажемент на следующую постановку и стал постоянным артистом кружка.

Выступали мы в городе, а однажды задумали показать наши спектакли в деревне. Уком партии одобрил нашу затею.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.