Нет-нет, да и вытащу заводской пропуск с красной «бессрочной» полосой. Почетный станкостроитель... Почета нам, ветеранам труда, хватает. Тут даже не грех вспомнить строчку из стихов Михаила Светлова: «... меня уже почетом, как селедку луком, окружают». С юмором сказано, конечно. А все же на душе есть какой-то грустный осадок.

И только когда знакомой дорогой иду на свой Станкостроительный, когда вдохну полной грудью этот горьковатый, резкий, даже на ощупь тугой и пружинистый заводской воздух, будто сбрасываю с плеч полвека и вновь, молодой, занозистый, вхожу в механический цех.

Работая над этими заметками, я часто бывал на заводе. Шел в гуще рабочих людей, все больше молодых, крепких парней, чувствовал их крутые плечи, слышал их громкие, свежие голоса. Говорили о футболе, о том, кто и как провел выходные дни, о новых фильмах, о разных житейских делах... Но чем ближе к проходной, тем чаще в разговорах мелькали привычные слова: «литье», «номенклатура», «шестишпиндельные», «отгрузка», «сборка»...

Заводской двор... Сорок с лишним лет назад здесь кипели весенним цветом яблони – яблоневая аллея вела в механический цех, яблоневый сад шумел меж цеховых корпусов, стойкий яблоневый дух перебивал порой запах металла.

Нынче нет сада, нет аллеи – есть новые корпуса, новые площадки. Завод рос, расширялся, ему становились тесны те «детские одежки», которые были когда-то впору и даже «с припуском».

Жаль, конечно, яблоневого сада. Но прошлогодней весной здесь же, в заводском дворе, на комсомольских субботниках ребята высадили саженцы березы, липы, кусты акации, орешника...

Я огляделся. Сюда пришел я сорок шесть лет назад. Слышал, что здесь делают револьверные станки. Подумал: наганы для армии вещь необходимая. Когда сказал об этом вслух, надо мной рассмеялись. Оказалось, станки называются револьверными по принципу их устройства: в станочный барабан, будто пули в барабан нагана, вставляются режущие инструменты – резцы из различных сплавов и разной конфигурации. Барабан поворачивается, и нужный резец обтачивает ту или иную деталь.

– Вот тебе телега, – сказал мастер Фиолетов, человек огромного роста, настоящий великан. – Будешь возить детали. В добрый час!

Так я, Иван Гудов, чернорабочий третьего пролета второго механического цеха, начал свой трудовой путь на Станкозаводе имени Серго Орджоникидзе. Мне исполнилось в ту пору двадцать семь лет, а я, в сущности, еще не имел рабочей профессии. Был пахарем, торфяником, пастухом, кочегаром, сторожем, воспитателем беспризорников, а ни к чему не пристал. И вот теперь здесь, среди заводского гула и грохота, должна была сложиться моя рабочая судьба.

«Бери детали!» – эти слова меня и во сне преследовали. За смену, бывало, так упаришься – не разогнуться, но мечта об учебе не покидала меня. Мастер Фиолетов оказался человеком на редкость добрым и внимательным. Заметил как-то, что смотрю я с завистью на парней и девчат, которые у станков работают, сказал, усмехнувшись: «Не скучай, парень, они ведь тоже не умельцами родились...»

То были годы первых пятилеток. Советский народ строил Магнитку, Ростсельмаш, Сталинградский тракторный, Горьковский автозавод... И в это же время в Москве, на левой стороне Андреевского оврага (был тут когда-то Андреевский монастырь, он и дал название оврагу), что тянулся от берега Москвы-реки, где нынче стадион имени Ленина, до района сегодняшнего ЗИЛа развернулось строительство нового завода. Станкостроительного – первого в стране.

Из многих деревень приехали на стройку плотники, каменщики, печники. Машин тогда было не густо, выручали лошади: бывало, на километр растянутся подводы, груженные кирпичом, цементом, щебнем, бревнами... Заводской забор стоял прямо на обрыве, а в самом овраге – общежития строителей, будущих заводчан. Не панельные, светлые громады, в которых живут нынешние молодые рабочие Станкозавода, а длинные, побеленные известкой дощатые бараки...

Шефом стройки стал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Он частенько бывал на площадках, шел к строителям, не обращая внимания на грязь. Высокий, плечистый, он шагал широко, и техспецы еле поспевали за ним. Подходил к бригаде, со всеми здоровался за руку, расспрашивал о работе, о жизни.

– Устаете, товарищи? А как кормят? Горячее всегда бывает?

Мы в ту пору покупали металлорежущие станки за границей. Платили золотом; иностранные фирмы «Шои», «Людвиг Леве», «Варду», «Фриц Вернер» богатели за наш счет.

Фирмы были уверены, что советским «лапотникам» не управиться со сложными станками. Что их специалисты надолго «пропишутся» в наших цехах и молодая республика будет расплачиваться с ними валютой еще не один год.

Первый револьверный станок собрали в конце 1932 года. Мой товарищ Константин Зюзин рассказывал, какое это было торжество. На завод приехал нарком. В сборочный цех пришли сотни людей. Ждали, когда включат станок. Переживали, а вдруг он «заартачится»? Но когда станок с шумом и грохотом (он еще не был окончательно отлажен) заработал, когда первая деталь – простенький обточной цилиндр – упала в ящик, все дружно зааплодировали и закричали «ура!». Родился наш отечественный станок!

На заводе начали работать шестимесячные производственно-технические курсы. Желающих получить специальности токаря и фрезеровщика было очень много. Я подал заявление одним из первых. И, как говорится, счастье мне улыбнулось: меня зачислили на эти курсы. И ровно через полгода я впервые встал к фрезерному станку.

Как-то, просматривая архивные документы, старые газеты, я для памяти выписал некоторые заголовки, лозунги. В них бьется пульс тех лет: «Не штурмовать, а организовывать производство», «Объявляем войну браку!», «Поднять ярость масс на борьбу с бракоделами!», «Запомни! Расхищение рабочего времени на разговоры, уход до гудка, стояние в очередях достигает по заводу 4000 часов в день». Трудное было время. Не хватало специалистов, квалифицированных рабочих, металла, оборудования. Завод уже выпускал продукцию, а строительство некоторых цехов продолжалось. И, бывало, после смены мы брали в руки ломы, лопаты, кирки и шли на стройку. Наш заводской поэт Миша Киров сочинил тогда песню. Запомнились такие строчки: «Кто с киркой, а кто с лопатой, ломов острые штыки... По ударным по бригадам разошлись большевики!»

Нынче, выходя со станции метро «Ленинский проспект», сразу же видишь огромные корпуса Станкозавода, растянувшиеся на добрых два километра. До центральной проходной дойдешь лишь за полчаса. А мне все время вспоминаются первые два корпуса – механический да сборочный, гигантские по тому времени, а по сегодняшним меркам устаревшие. Но реконструкция здорово изменила их. И если снаружи они остались почти такими же, то уж внутри старых знакомцев почти не узнать: пролеты цеховые расширены, потолки подняты, установлены мощные козловые краны, оборудование новейшее – и в помине нет чернорабочего с тележкой, который развозит заготовки и собирает готовые детали. Иные времена! Автокары, электромобили, сложные электронно-вычислительные машины, планирующие и регулирующие производство, АСУ, – все это нынешний Станкозавод...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.