Непростые доказательства

– Бетон всех уравнял. У нас в бригаде нет «чистых» и «нечистых».

– Правильно. В принципе. А если ЧП? А твои ребята во главе колонны. Цвет и гордость управления.

– Знамя должны нести впереди бригады. Поймите. Для дела это нужно... Чтоб не было этого самого ЧП. Ленты передовиков – бог с ними... Пусть красуются другие. Но знамя...

Запыхавшийся распорядитель вновь подтрусил к ним.

– Так что решили? – И уже укоризненно, рыдающим голосом прибавил: – Время! Товарищи! Время! Разберитесь...

– Так говоришь, не отберет знамя Бавыкин. Уверен? Ладно! Сломаем сценарий. Ставь бригаду впереди. Только чтоб без ЧП.

Под звуки марша из кинофильма «Высота» Фоменко вместе с Тофиком Сулеймановым, несшим знамя, впереди бригады вступили на городскую площадь. Михалыч оглянулся на своих. Те шагали следом, чеканя в такт марша шаг, твердо ставя ногу на асфальтовое тело площади.

Парторг помянул о ЧП. Но разве сорвется теперь Тофик, прошедший со знаменем по площади? А Эльбрус, а Коля Огрызков... С другой стороны, жизнь не праздник. И в колонне демонстрантов они шагают два раза в год...

– Сюда, товарищи! Сюда! – Распорядитель стоял у устья улицы. Фоменко еще не знал, как, впрочем, и другие члены бригады, что через две недели им придется разбирать ЧП.

Удачливый «вошел в штопор» в два праздничных майских дня. Никто из бригады и не заметил, как он исчез в толпе, растекавшейся после демонстрации. Не обратили внимания, что его нет, и когда всей бригадой ввалились в новую, еще не обжитую квартиру Фоменко. Удачливый вообще был человеком скромным, старался держаться в тени, не то что

Тофик или Эльбрус. Третьего мая он появился на площадке. С опозданием, но появился. Внешне весь внимание и почтительность – выслушал проработку звеньевого и бригадира, понимающе кивнул головой, когда Арсен объявил, что согласно коэффициенту трудового участия ему придется снизить заработок. И тоном исполнительного солдата произнес: «Виноват. Больше не буду». Держался он при разговоре подальше и дышать старался в сторону.

Фоменко да и все решили: инцидент исчерпан. Борьба за ростверки вступила в завершающую фазу. Бавыкинцы, подхлестнутые поражением, наступали на пятки. На бетонном случилась заминка. И было не до единичного опоздания. А зря! Фоменко потом не раз упрекал себя за это.

Через два дня после обеда Удачливый исчез. Опять же тихо, незаметно и бесследно. Они ставили опалубку последних трех ростверков. Бетон принимали малыми силами. Это был еще один тактический ход бригадира, дававший выигрыш во времени, построенный на полной отдаче. Каждый работник на счету. Исчезновение Удачливого – как внезапная подножка при стремительном беге. Выкладываться всем пришлось до донышка. Даже рассердиться по-настоящему

на беглеца было некогда. И только в автобусе Эльбрус бурчал про себя:

– Ну, Удачливый! Ну, погоди!

Сил, чтобы идти разыскивать, выяснять, вести душещипательные беседы, не осталось ни у кого.

Удачливый возник на площадке через сутки. Они принимали бетон на два ростверка сразу. Времени на разговоры не оставалось. А он как ни в чем не бывало взялся за лопату и работал всю смену на совесть. С усмешечкой, снисходительно посматривая на ребят, отделываясь ничего не значащими словами, говоря, что лечил зубы, потому что боль схватила адская, а очередь к стоматологу длинная. Бетон шел потоком. Даже обедать приходилось по очереди. Бригадир задерживался со второй сменой. Ребята в автобусе молчали. И Удачливый с облегчением вздохнул: «Пронесло!» О заработке он не беспокоился. Подумаешь, на две десятки меньше. Много ли ему надо, если в прошлом месяце вышло по три сотни на каждого.

А потом был День Победы, еще два выходных подряд. Ребята помогали оборудоваться бригадиру на новой квартире: сверлили дырки для карнизов, клали плитку на кухне, расставляли мебель. Удачливого с ними опять не было. После праздников он на площадке не появлялся. «Зубная боль» не отпускала. Ростверки росли без него.

Фоменко даже не знал толком, что предпринять... Бригада молчала, делая вид, будто ничего и не произошло. И злость откровенная, резкая не только к Удачливому, но и ко всем «этим» все росла и копилась внутри у Михалыча. Злость на равнодушие, какое-то молчаливое, тайное согласие, как казалось ему, членов бригады и на свое бессилие. Ну что он мог сделать этому недавнему карманнику? Да и прежде чем что-то предпринять, еще надо разыскать его. А где?

В тот вечер Фоменко вновь задержался со второй сменой, помогая Валентину Праскову расставить людей по-новому. И с удивлением остановился в дверях вагончика. Он думал, там уже никого нет. А вагончик был переполнен. Посредине на табуретке с независимым и гордым видом восседал Удачливый.