В аудитории звучала музыка. Но вот в наступившей тишине раздались слова:

– Сегодня, уважаемые товарищи, мне хотелось бы поговорить с вами о некоторых практических приложениях радиофизики... Радиофизика – это объединение двух вещей: радио для физики и физики для радио. А что такое радио?

Это система высококачественного воспроизведения звука...

Так началась лекция Виталия Анатольевича Зверева, члена-корреспондента АН СССР.

Оказывается, впервые этим вопросом специалисты задались только в тридцатые годы нашего века. До этого, упоенные успехами радиоэлектроники, они считали: «Для радио нет ничего невозможного!»

Но вот стали поступать первые критические сигналы: музыканты довольно скептически оценивают качество радиоконцертов. Они считают, что звук при трансляции передается неточно. В нем теряется нечто важное, мз живого, инструментального он становится сухим, мертвым. Словом, воспроизведение отличается от исполнения примерно так же, как портрет от живого оригинала: «Вроде и похож, да не дышит...»

Звук, исходящий из оркестровой ямы или со сцены, протяженный, объясняли музыканты. Он исходит сразу из многих точек, в то время как при трансляции все точки сливаются в одну – динамик.

Благодаря многолетним усилиям ученых появилась возможность при помощи всего двух динамиков создавать иллюзию перемещения звука в пространстве.

Именно на этом эффекте и основан принцип действия большинства современных стереоакустических систем.

Однако горьковские ученые пошли еще дальше. Они ухитрились получить стереоэффект даже при обычной, одноканальной монозаписи.

Как им это удалось? Оказывается, два канала звучания можно получить не только при помощи двух микрофонов, двух дорожек записи и двух динамиков. Один канал можно искусственно разделить на два. А чтобы создался стереоэффект, в одном из каналов ставят линию задержки. Таким образом получается не пространственная локализация звука, а так называемая фазовая.

– Особенно хорошо в этом случае звучат записи рояля – необычно, выпукло, можно сказать, даже объемно. Можете убедиться сами...

Этими словами Зверев закончил лекцию и снова включил демонстрационную установку. Аудиторию вновь заполнили звуки музыки, на сей раз фортепьянной. Действительно, эффект был сказочный и, к сожалению, пером не описуемый. Это нужно слышать...

После лекции я подошел к Виталию Анатольевичу. Хотел поинтересоваться подробностями разработки.

– А стоит ее расписывать? – сказал Зверев. – Промышленность уже серийно выпускает специальную приставку – диптон, – которая может придать эффект объемности любой монозаписи. Вы лучше к нам, в ИПФАН, зайдите. Мы можем показать кое-что поинтереснее...

Вот так я оказался в одной из лабораторий Института прикладной физики Академии наук СССР.

В лаборатории царил густой полумрак: шла наладка какой-то опытной установки. Но вот молнией сверкнул луч лазера, и я даже вздрогнул от неожиданности. Из динамика отчетливо донеслось слово «рабочие», произнесенное с характерной ленинской картавинкой. Оно прозвучало так, как будто Владимир Ильич стоял рядом.

– А теперь послушайте для сравнения, как звучит то же слово, записанное без очистки, – сказал Виталий Анатольевич.

Разница ощущалась без труда: теперь голос Ленина еле пробивался сквозь оглушительный треск помех.

Вспыхнул свет, и я увидел, что Зверев в лаборатории не один.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.