Театр, совесть моя

Лечили меня в том госпитале месяцев пять, и вернулся я в Москву: был признан инвалидом.

Отца в Москве не было, он работал где-то на Урале. Там же работала и сестра.

Мама знала о моем приезде, но в тот день у нее была смена на заводе. Дома увидел на столе картошку, хлеб, в кульке лежали конфеты «подушечки». Я не стал садиться за стол, лишь умылся и ждал маму.

Потом мы сидели с мамой за столом, она все плакала, глядя на меня. Я закурил, и мама очень огорчилась.

– Ты куришь?

– Я и до войны курил.

– Молчал бы хоть...

Меня трудоустроили. Стал работать вахтером: пока по состоянию здоровья ничем другим не мог заняться, а сидеть без дела не хотел. Но караулил я недолго.

Пошел в ГИТИС к тогдашнему руководителю института М. М. Тарханову, знаменитому мхатовцу, народному артисту СССР. Был уже ноябрь, кажется, занятия в ГИТИСе начались чуть позже, потому что не все студенты съехались: кто «на картошке», кто рыл окопы, кто с концертной бригадой на фронте.

Михаил Михайлович взглянул на палку, на которую я опирался, и спросил:

– Что будешь читать, солдат?

Читал я плохо, просто очень плохо. И во всем винил свою проклятую палку, которую почему-то все время вертел в руке.

– Ладно, – сказал Тарханов, – приходи через четыре дня.

Пришел. На доске объявлений висел отпечатанный на машинке список принятых в институт еще в августе. И в этом списке карандашом была дописана моя фамилия. Я стал студентом... второго курса. Это объяснялось очень просто: на втором курсе не хватало мужчин.

ГИТИС – прекрасная пора моей жизни. Пора постижений многого в будущей профессии. Продолжалась война, и мы, студенты, создавали фронтовые бригады, выезжали на фронт с концертами. Играли отрывки из пьес, пели и даже... показывали фокусы.

В нашей бригаде был студент, который в концертах изображал Швандю из «Любови Яровой», пел песни из оперетт, а также вел программу. Это был Коля Озеров, сын известного оперного певца, будущий актер МХАТа, неоднократный чемпион по теннису и знаменитый спортивный комментатор, народный артист РСФСР и заслуженный мастер спорта СССР.

Фронт был еще недалеко от Москвы, в двух-трех часах езды. Мы выезжали в Волоколамск, Рузу, другие города Подмосковья и соседних областей.

В 1947 году окончил ГИТИС и был приглашен в два театра – МХАТ и Малый. В Малый почти уже оформился и даже начал репетировать у Алексея Денисовича Дикого в спектакле «Ревизор». Но случилось иначе: вместе с курсом уехал в литовский город Клайпеду Туда мы привезли несколько подготовленных в институте спектаклей и образовали в городе русский драматический театр. Главным режиссером театра стал Борис Ниренбург, ныне известный постановщик телевизионных фильмов.

Пожалуй, сыгранные в Клайпеде роли меньше всего убеждали в том, что быть мне в будущем актером сатирического театра. Городулин в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», Сергей Тюленин в «Молодой гвардии», Тристан в «Собаке на сене», Леонид Борисович в «Машеньке»... Как видите, роли совершенно разножанровые, разноплановые – обыкновенный репертуар характерного актера.

Я вообще считаю, что амплуа – чисто условное определение. Все актеры – это создатели характеров, просто один создает характер в комедийном ключе, другой – в драматическом и так далее. Но ведь можно сыграть и Шмагу из «Без вины виноватых» так, что ком в горле застрянет. Сегодня я играю Городничего в «Ревизоре». Так вот, меньше всего думаю о том, что мой герой – комический персонаж. И мне вовсе не хочется над ним смеяться. В сущности, он глубоко несчастен, потому что ошибся в лучших своих расчетах и понимает свою зависимость от сильных мира сего. Несчастен и трагичен, если присмотреться к нему повнимательней.