ТРИ раза был в губкоме комсомола и не застал Степу. Мне сказали, что он поехал на село проводить районную комсомольскую конференцию. Как жаль, что его нет. - Единственная моя надежда - это Степа. Он вышел в люди благодаря моему отцу. Отец, когда принял его к себе в пекарню мальчиком, вскормил его и сделал корзинщиком. Таким образом, он стал рабочим и превратился в большого комсомольского работника. Думаю, что этим он обязан моему отцу и для меня кое - что сделает.

Пойду сегодня в губком, может быть он приехал.

На главной улице этого грохочущего города бесконечное количество людей. Многие ходят медленно, неторопливо. Большинство же с портфелями в руках спешат на работу. Их портфели полощутся в утренних лучах солнца, сверкают ослепительной желтизной, у других лоснятся черным глянцем.

Легкой, неслышной поступью вхожу в губком.

В маленьких квадратных комнатах, за письменными столиками сидят энергичные на вид парни и девушки и привычно скрипят перьями и шелестят листами...

Я сажусь на стул в первой проходной комнате против сидящего длинноносого с кроткими глазами парня. Он наклоняет кудрявую голову к письменному столику, щелкает на счетах, а его неуклюже перевязанный лиловый самовяз незаметно цепляет орешки и путает счет. Возле этого парня на стене висит узенькая серая табличка с надписью: «управделами». На его столике неожиданно дребезжит телефон. Он снимает трубку и тоненьким сладеньким голосом начиняет разговаривать. Оказывается звонил Степа. Хмельная радость сковывает меня. Я подтягиваю свою рубаху, поправляю фуражку. Какая приятная весть. Изумительно...

Эх, черт возьми, чему я радуюсь? Что за вздор? Неужели он мне сделает то, что мне нужно? Он мне - брат, родственник? Что он может сделать? Меня наверно вытолкнет и злобно крикнет:

- Вон отсюда! Что здесь тебе надо в нашем комсомоле. Твой отец меня эксплуатировал, а ты еще сюда лезешь. Во - о - он...

Неужели он это может сказать? Все - таки мы старые друзья. Я думаю, он не так глуп, чтобы мне это сказать. Он член губкома, а в губкоме не глупые парни сидят. И кто бы к ним ни приходил, они хорошо принимают...

При этой одной мысли я радостно вздрагиваю и нечаянно опрокидываю свой стул. Я тихо поднимаю его, а в голове невозможно копошатся мысли.

- Что будет? Как он меня примет? Вероятно, он со мной даже разговаривать не захочет. Ведь он член губкома, - какой позор будет для меня, если он не захочет разговаривать. Может быть уйти отсюда? Лучше пойти куда - нибудь и без него устроиться на работу. А то он еще постарается, чтобы меня из комсомола выбросили. Расскажет, что я сын нэпмана, спекулянта. Ведь он член губкома...

- Эх, кажется, следует уйти. Впрочем, нет! Риск - благородное дело...

Минуты тянутся томительно и нудно. Я прикладываю правую ладонь ко лбу и снова погружаюсь в тяжелое раздумье. Знакомый звонкий, как медь, голос внезапно разбивает мое раздумье. Я поднимаю голову и пристально взглядываю на статного коренастого парня в бархатной толстовке и в желтых остроносых ботинках, стоящего возле управделами. Он слегка покачивает головой и ударяет желтым портфелем по колену, разговаривает с управделами. Потом поворачивает ко мне округлое небритое лицо, удивленно смотрит на меня и отворачивается. Очевидно, не узнает. Он ужасно изменился. Какое дерзкое лицо. Вот как меняются люди. Нужно подойти к нему. У меня дрожь бежит по телу. Как хочется, чтобы он скорее освободился. Подойду теперь же. Нет, неудобно, пусть освободится. Наконец - то разговор окончился. Я смущенно подхожу к парню и боязливо протягиваю дрожащую руку.

- Здравствуй, Степан! Он сердито поглядывает:

- А, в чем дело?

- Я... я..... - голос у меня также сделался дрожащим, - я к тебе, Степан.

Он, недоумевая, снова спрашивает:

- Откуда ты меня знаешь?

- Степа, Степан, - у меня от волнения рассыпаются мысли, теряюсь и не знаю, что сказать. Потом внезапно вырывается фраза:

- Степан, неужели не узнаешь?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.