Вятский рынок

– Дак узорчиков нету-ууу, – озадаченный решимостью жены, жалобно тянет муж. И гладит дочку по голове. – Одиннадцать-то не было? – озабоченно спрашивает он жену.

– Часы-то у тебя.

– На моих еще нету одиннадцати-то.

– А;что, – спрашивает жена, – в одиннадцать церкву открывают, что ли?

– Э-ээ-эээх! – вздыхает муж. – Темнота.

Затерялась в пестрой толпе эта маленькая, из трех человек, семья, что в кои-то веки выбралась в большой город из села, где он работает скотником, она на разных работах, а девочка еще не ходит в школу, и всем им в сумме пятьдесят лет.

– А вот этим каждому в отдельности крепко за пятьдесят. Только у одного на груди Георгий, а у другого – орден Славы. И не покупают они, а продают. И не что-нибудь, а роскошные банные мочалки – мочалы. Золотом горят мочалы на солнце, далеко видно. И не поймешь, кто из стариков торгует: то ли тот, кто с Георгием, то ли тот, кто со Славой, то ли оба вместе, то ли сами они не знают, кто. Тот, который с Георгием, говорит: По какому времени мы числимся? Чай, по вятскому?

– Когда в магазин пришел – по вятскому, потому что раньше. А по домашности – по московскому. Старуха примется ругаться: «Чего до петухов сидите да редко закусываете?»«Ничего не до петухов: по Москве еще часы не ютпи». «У нас свои часы».

Сперва старики говорили мирно, а потом тот, который со Славой, кулаком ударяет себя в грудь и с подозрением спрашивает собеседника:

– Чем ты государству помог, кроме Георгия?

– В колхозе работал председателем...

– Этого мало!..

– На себе пахал...

– А частная собственность тебе зачем?

– Какая?

– Мочалы. Если ты их не продашь, чай, обижаешься?

– Как это я их не продам? Мой покупатель еще не пришел. Он еще почивает. Проснется, белье в баню соберет, веник прихватит и ко мне. Народонаселение моими мочалками шоркается. Я гляжу и думаю: «Из-за меня народ такой розовый!»

Куда это народ-то оборачивается? На кого смотрит? Вон оно что. Идет по базару дама с башней сложного плетения на голове.

Перед такой башней народ расступается, и всюду слышны возмущенные, восхищенные и вопрошающие возгласы:

– Это вам не Париж восемнадцатого столетия!