Вранье, конечно, все это про любовь, но так вдруг тошно на душе стало. Интерес к жизни у Мишки исчез, работу он бросил и только пил. Вместе с отцом, который, видно, стал стареть, мать уже меньше гонял, но только одно повторял неизменно: – Ты, Мишка, главное, в корень смотри. Понял? В корень – это еще Кузьма Прутков говорил. А он, знаешь, кто был? Он мой друг был. Не веришь – иди спроси в отделе кадров завода. Там тебе справку могут показать – был, точно! А ты говоришь...

Федор

После армии не пришлось даже заехать домой. Так уж получилось. И зря, конечно, обижалась мать, когда писала Федору: «Дед с отцом о тебе и слышать не хотят, так обиделись на тебя, Федюша. Где это видано, говорят, чтоб даже после армии домой не заехать... Бог тебе судья, Федюшенька, но уж ты хоть отпуск какой возьми да покажись нам, а то стареем мы, стареем да вдруг и умрем, тебя не повидавши. Приезжай ты к нам поскорей, сыночек...»

А было так, что после службы 28 солдат из их части поехали по комсомольским путевкам осваивать сибирские богатства. Дом-то – он у всех далеко, а Тюменщина – вот она, рядом, и многие даже не показались в родных местах, а сразу поехали в Сибирь. Среди них был и Федор Новиков.

На перроне, когда солдаты высыпали из вагонов, случился один казус. Подскочил к демобилизованным человек в соломенной шляпе, с пышными веселыми усами:

– Которые здесь товарищи солдаты? Прошу за мной. Транспорт жжет бензин, карета подана. Вперед, гвардейцы-пулеметчики!

Солдат – человек бывалый, шутки понимает: где еще так могут встретить, кроме Сибири? Повалили веселой гурьбой за Иванычем, как он себя называл. Посадил их Иваныч в «пазик», и покатилась вперед дорожка...

Через три дня только разобрались, что на вокзале их перехватил прораб из «Дорсельстроя», пока представитель обкома комсомола, обязанный встретить демобилизованных солдат, замешкался где-то в привокзальном здании. Федор Новиков на третий день обманул «бдительность» Иваныча и на попутках (а Иваныч увез их за двести километров от Тюмени) добрался до города. В обкоме схватились за голову: так вот куда пропали долгожданные солдаты?! Честное слово, и смех и грех получился – бывает же такое...

Иванычу, конечно, всыпали по первое число (он не первый раз уже переманивал к себе рабочую силу), а Федора Новикова сразу приметили: инициативный... И поставили помощником бригадира слесарей-монтажников в КММУ (комсомольско-молодежное монтажное управление).

– Какой из меня монтажник? Какой слесарь? Ребята, да вы что...

– Зато в людях разбираешься. А это главное. Слесарем стать – дело нехитрое, а вот душу людей чувствовать...

Через полгода Федор был уже бригадиром, из двенадцати человек половина у него были демобилизованные солдаты – опора бригадира в самые трудные минуты. А таких минут впереди было ой как много...

Мишка вился около ворот, за которыми гремела музыка, слышались веселое пение, смех, шутки, громкие голоса. Томка выходила замуж за спортсмена-красавчика – и это был конец для Мишки, все, больше уже не вернуть Томки. Он чувствовал, что внутри у него все заледенело, обвалилось – ни злобы настоящей, ни ненависти, одна только пустота, и безразличие, и холодный-холодный лед...

Федор

Вера приехала к Федору сама. Задыхалась уже от переписки. Не могла больше. Ждала его, ждала из армии, а он так и не приехал, укатил в Тюмень, и только письма идут от него: «И опять, в который раз в жизни, я понял, что только так нужно жить – для людей и на людях. И это чувство во мне не кричащее, а спокойное, разумное, я все-все теперь понял: я счастлив, когда я с людьми, которые верят в меня. Вчера, на тридцать семь дней раньше обязательств, наша комсомольско-молодежная бригада выполнила годовой план. Ты не можешь представить себе, как я благодарен своей бригаде. Мы верили друг в друга, мы должны были оправдать звание лауреатов премии областного комсомола – и мы его оправдали. Сегодня на нашей улице настоящий праздник – можешь поздравить меня!..»

...Вскоре в общежитии сыграли свадьбу: Федор женился на Вере. Потом пошли дети – сначала родилась девочка и вот только совсем недавно – мальчишка. Андрюхой назвали, в честь Федорова отца...

Что было делать? Одиночество казалось непереносимым. Мишка Журавль выпил хорошенько со своими дружками, прихватил с собой несколько девчонок, и пошли всей ватагой гулять-шататься по улицам. Мишка с досады зло щипал Люську Боборыко, а она, дура, все кричала притворно:

– Пусти, пусти же!.. Ну, слышишь, Журавль, пусти меня!

– Во, отпусти ее, – зло всхохатывал Мишка. – Тебя отпусти, а мы тут что делать будем, а?

В общем, как могли, так и убивали время, а на душе у Журавля было так погано, что дальше некуда. И когда какой-то парень крикнул им из темноты: «Эй, ребятишки, не балуй!» – на Мишку Журавля вдруг навалилась какая-то бешеная ярость, и ему захотелось поговорить с парнем «по душам» – какого черта он суется не в свои дела? Он что, ночи не боится? Драки не боится? Кто он вообще такой, чтобы мешать ему жить на свете, как ему хочется? А может, ты дружок спортсмена-красавчика? И Мишка Журавль, рванув с места, закричал в темноту:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.