Михаил

Десятый класс Мишка Журавль так и не смог одолеть. Выгнать его не выгнали, сам ушел из школы. «Кто умный, тот пусть и учится, а нам,

дуракам, и так хорошо живется!» – любил он повторять. Полгода вообще ничем не занимался, болтался на улице. Три раза приходила к нему домой Варвара Анатольевна, классный руководитель. Разговор не получался. Мишкин отец, хмельно улыбаясь, приглашал Варвару Анатольевну к застолью:

– Вы, значит, учительница. А вот жизнью простого человека брезгуете... Как же это так? Нехорошо. Я вас приглашаю за стол, а вы губки кривите. А кто ж нас воспитывать тогда будет? Мишку вон проморгали уже, а? То-то... Эх. вы, выходцы из народа, интеллигенция...

Мишкин отец работал на моторном заводе, считался хорошим слесарем, а по вечерам любил выпить. Раз в неделю, по субботам, выпив крепче обычного, он начинал выбрасывать из дома подушки, одеяла, скатерти, посуду. При этом выгонял из дома жену:

– Чтоб духу здесь бабского не было! Ишь, расфуфырилась вся, обложилась тряпьем, как хохлатка! Мишку дураком вырастила, так теперь еще дом испоганить хочешь?! Тут мужики должны жить, поняла? Мужики в корень смотрят, а бабы в трясину тянут... Брысь отсюда!

В понедельник утром отец, мрачный, как туча, уходил на работу. Ни на кого не смотрел. Жена принималась наводить порядок. А Мишка пропадал на улице.

К вечеру отец возвращался домой успокоившийся, слегка навеселе. И всегда по понедельникам пел одну и ту же песню: «Дорогая, сядем рядом, поглядим в глаза друг другу. Э-эх, эх!»

Федор

Вот чего не ожидал Федор, того не ожидал: призвали в армию, а оказался в Москве. Три месяца был здесь, а уж только потом отправили на границу. Но это – потом, а пока Федор наслаждался Москвой. Каждую субботу или воскресенье, если отпускали в увольнение, он ходил по музеям и театрам, в кино, на выставки, и чем больше ходил и смотрел, тем больше чувствовал, что не знает почти ничего. И даже с горечью какой-то писал Вере:

«Ты знаешь, я только теперь понял, как много времени потерял зря: нужно было учиться у жизни каждую минуту, каждую секунду, впитывать в себя литературу и искусство, культуру народа, вообще все лучшее, что создано человечеством. Наверстаю ли когда-нибудь? Не знаю...»

А потом началась служба на границе, трудные дни и ночи бдительного служения Родине, ответственность за себя и за взвод, командиром которого он вскоре стал.

«У нас бывают, Верунька, и небольшие заварушки. Дважды я был рядом со смертью и, как ни странно, не почувствовал особого страха, только собранность и ответственность. Но это, может, потому, что мне всегда кажется, что я буду жить долго. Рядом могут визжать пули, а мне даже весело как-то в глубине души: думаю, ну погодите, сейчас я вам покажу...»

Через полгода, обходя караульные посты, Федор задержал нарушителя границы. Была короткая схватка, и прежде чем подбежал дозор, Федор уже связывал нарушителю руки.

Так у него появилась вторая в жизни награда – орден «Знак Почета».

Михаил

К лету Мишка Журавль что-то затосковал. Ни пить, ни драться, ни устраивать гонки на ворованных мотоциклах уже не хотелось. Он и сам толком не знал, что с ним происходит. Хотя догадывался, конечно. Но разве мог признаться себе в причине своей тоски? Это он-то, Журавль? Гроза всей районной шантрапы?

Просто была такая девчонка Томка, и они прямо жить друг без друга не могли – всегда вместе, и в драках Томка не бросала Журавля, и во всяких махинациях, и в облавах, когда милиция ловила их по чердакам домов, где они устраивали для себя «всеобщий шикарный картежный балдеж», как говаривал Мишка. И вдруг Томка стала «отваливать в сторону»... Если бы кто другой, Мишка бы ничего, пережил, а тут... Началось все с того, что к ребятам в районе, стоящим на учете в милиции, прикрепили комсомольцев – для воспитания. Ну, Мигдка кое-кого побил, кое с кем просто по душам поговорил, а в общем – притаился на какое-то время: однажды его притащили в милицию и прямо сказали: «Смотри, парень, недолго и в тюрьме оказаться...» В тюрьму, конечно, Мишке не хотелось, он дал слово: «Все, завязал...» И на работу пришлось устраиваться – учеником слесаря на отцовский моторный завод. Так сказать, семейная династия потомственных слесарей. Доконали его эти районные комсомольцы, проходу от них не было ни днем, ни вечером – то отряды дежурят, то наставника приставят. Жизнь настала как в кино: бери и перевоспитывайся... С виду оно так и было, и в конце концов от Мишки отстали – перестал вроде лоботрясничасть и хулиганить.

Пока все эти передряги с Мишкой творились, Томка и забыла его. Он и не заметил, как это случилось. А случилось просто: к ней тоже комсомольца приставили. Ничего так парень, штангой занимался, а главное – красавчик. Вот это был главный его козырь. Томка и влюбись. Она же баба, у нее душа, как не влюбиться в красавчика?

И затосковал Мишка. Пробовал посчитаться с парнем – не вышло ничего. Мишка остановил его как-то, тот спокойно взял Мишку двумя руками, переставил в сторонку и пошел дальше. А главное, бросил на прощание: «Ты у нее сначала спроси, а потом на синяки нарывайся». Он спросил, конечно. Томка только опустила глаза. «Продалась, значит?» – покачал Мишка головой. «Он любит меня». «А ты?» «И я тоже...»

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.