Георгий ГРЕЧКО, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР

Мои первые воспоминания связаны с деревней, где я жил у бабушки. Почему-то более всего помню, как я кормил кур. Они садились мне на голову, на плечи и были такими большими.

Войну хорошо помню, помню и наши опасные игры с патронами и взрывчаткой. Хотел я тогда стать то летчиком, то танкистом, то снайпером. Все это складывалось под влиянием событий и фильмов того времени. Учили меня музыке – мучили и меня и моего преподавателя. Конечно, мама хотела как лучше, но вскоре поняла, что я создан для чего-то другого. Но для чего? Я понял это достаточно рано. А к музыке я искал пути уже самостоятельно. Но это было значительно позже.

...Мне уже пятьдесят. Много это или мало, не знаю. Во всяком случае, груз своего возраста я ощущаю лишь по тому, что удалось сделать за эти годы. Оглядываясь на них, я вижу, что едва ли не все они заполнены одной идеей и мечтой.

Да не покажется это странным, но полетами к далеким мирам я заболел задолго до запуска первого спутника, думал о космосе в те годы, когда не родилось еще само слово «космонавтика». Лет в четырнадцать я прочитал «Аргонавты Вселенной» В. Владко, «Аэлиту» А. Толстого, а чуть позже «Межпланетные путешествия» Я. Перельмана. Эти-то книги и подарили мне мечту о космосе. Мечту, похожую тогда больше на сказку, чем на серьезный выбор профессии. Но думал я об этом вполне серьезно, и не важно, что далеко еще было до начала космической эпохи, – я просто не знал этого, не знал, когда она наступит. Но так родилась мечта.

Причем тогда я замахивался не на какие-нибудь спутники, а сразу на корабли, которые полетят прямехонько к Марсу и никак не ближе.

Незадолго до окончания школы я из Ленинграда, где мы тогда жили, отправился в Москву для того, чтобы разузнать про институт, где учат на инженеров, проектирующих будущие спутники и межпланетные корабли. Оказалось, нет такого института. Не описать моего горя, отчаяния, разочарования. В общем, решил, что все равно нужно учиться, искать и ждать. Наверняка в скором времени что-то должно произойти. Короче, купил я обратный билет и поехал в свой Ленинград поступать в механический институт.

Когда подходила к завершению моя институтская учеба, я еще не знал, что уже плавится металл для рукотворного первенца космоса, но зато был твердо уверен, что есть такое конструкторское бюро, куда стоит попасть. Диплом с отличием давал мне преимущественное право выбора при распределении. Так, еще до окончания вуза, будучи дипломником, я оказался в КБ, которое возглавлял академик Сергей Павлович Королев. С тех пор прошло больше четверти века, я по-прежнему работаю на той же «фирме». Здесь я нашел дело своей жизни. Здесь я получил путевку в космос.

Мне выпало безмерное счастье быть участником развития нашей космонавтики практически на всех его этапах. «Мой» первый космический аппарат был первым и для нашей страны и для всей планеты. Это был первый спутник. И работа моя была нешуточной – расчет выведения спутника на орбиту. В общем, задача сводилась к расчету многочисленных траекторий с тем, чтобы выбрать из них одну, оптимальную.

Сейчас с помощью современных ЭВМ одна траектория просчитывается за секунды. Но когда ЭВМ у нас вообще еще не было, на расчет каждой траектории уходил день, а то и два.

В помощь мне дали четырех сотрудниц, которые работали с электромеханическими счетными машинками. В шесть часов помощницы мои сменялись, а я оставался в лаборатории. В полночь ложился спать. Здесь же, на рабочем столе. А с утра все продолжалось – так торопило время.

С какой благодарностью я вспоминал при этом нашего институтского преподавателя сопромата Сергиевского! Он учил нас точности. Он всегда проверял наши расчеты до последнего знака. Когда теперь я рассчитывал траекторию спутника, то понимал, что сам отвечаю за точность, за каждый знак, и не боялся этого, а был уверен в себе. Школу точности Сергиевского я помню всю жизнь, ощущаю ее влияние в любой работе. Вот что значит хороший учитель.

Но вот появилась первая и единственная в нашей стране электронно-вычислительная машина. И машинное время для расчета траектории первого в мире спутника Академия наук, конечно, сразу выделила. Но его нам требовалось несколько часов в сутки, и потому было решено: лучше работать ночью...

От первой вычислительной машины жар исходил нестерпимый. В комнате открывали все форточки, и тогда на некотором удалении от этого огромного «думающего» шкафа воцарялась температура окружающей среды.

Помню, я приезжал туда, на улицу Вавилова, уже за полночь, и начинал работу. Когда кончалось отведенное мне время, к своим делам на вычислительной машине приступали другие заинтересованные лица, а я в оставшееся до первого трамвая время заворачивался в ковровую дорожку и тут же засыпал.

И вот 4 октября 1957 года. Мы покинули стартовую площадку по тридцатиминутной готовности и перебрались на наблюдательный пункт. Прошли последние команды, мы видели, как вырвался огонь из сопел двигателя. Ракета устремилась ввысь. Затем, как и положено, немного отклонилась, потом еще. И тут многие закричали: «Падает, падает!» Но все шло в рамках программы, просто у людей сработали устоявшиеся инстинкты восприятия. А ведь здесь были только причастные, только специалисты.

Отчетливо помню стоявшего в эти минуты на крыльце Сергея Павловича, взволнованного, сосредоточенного. Поступавшая с борта телеметрия подтверждала, что все идет нормально. И вот из динамика раздался торжественный голос Левитана: «Внимание! Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза!»

За участие в запуске первого искусственного спутника Земли я получил медаль «За трудовое отличие». Не покривлю душой, если скажу, что она для меня не менее дорога, чем любая другая награда.

Работая в КБ, я еще заочно учился в МГУ, понимая, что мне явно недостает полученных в институте знаний, особенно математических. Но была и другая учеба, другие экзамены. Тем институтом многие годы был для меня космодром, где я прожил едва ли не самую счастливую пору своей жизни. Да, да, я не оговорился, не четыре месяца в космосе, а годы на космодроме' я вспоминаю и переживаю памятью наиболее радостно и остро. Между прочим, это сейчас «Звездоград» наш красивый, благоустроенный и очень зеленый город, а в те годы там было все иным. Трудно было с оборудованием, с инструментами, а более всего с бытом. Но, право же, никто об этом не думал с досадой. Мы словно не замечали многих жизненных неудобств.

Никто из нас не поднимал вопрос о заявках на патенты или авторские свидетельства, думали только о деле, только на это хватало времени. Это были годы дерзких идей, порождённых всеобщим энтузиазмом конструкторов и инженеров. И всех нас зажигал, увлекал за собой Главный конструктор. На космодроме работали люди одержимые.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.