Небесное притяжение

Вот, скажем, тысячи или сотни тысяч людей увлекаются туристическими походами. Есть и у меня много друзей-туристов. Но я с ними не хожу. Нет, не осуждаю я их, не иронизирую над ними даже в душе, но турпоходы – это не для меня. Просто идти, просто наслаждаться природой, запахами леса, костра – не по мне это. Может быть, я где-то и догматичен, но всегда привык видеть конечную цель, иначе мне неинтересно. Просто так устроен, другие устроены иначе, а нередко и лучше меня. Но другим я быть не могу и не хочу. Всегда и во всем видеть цель – это очень помогает жить и работать.

К космическим полетам я стал готовиться в 1966 году, и это было естественным, логическим продолжением моей работы в КБ. К тому времени стало очевидным, что скоро на борту космических кораблей понадобятся инженеры. Прежде чем подать заявление о зачислении в отряд космонавтов, я направился в аэроклуб и записался сразу в две секции – парашютную и планерную, а затем и в самолетную.

Конечно, в управлении самолетом или планером мало общего с работой на борту космического аппарата. С его борта не приходится теперь катапультироваться, как это делали первые космонавты на «Востоках». Здесь дело в подготовке к работе в экстремальных ситуациях, в настрое, в заряженности на постоянную готовность к точному мышлению и решительным действиям.

Известно, что в подготовке по программе полета большое место занимает отработка так называемых нештатных ситуаций.

Космос – удивительный, своеобразный мир. Многое в нем еще не познано, потому многое как бы противоречит нашей сложившейся земной логике. И человек должен быть готов ко всему, к любой неожиданности. Значит, отклонения от расчетных режимов работы бортовых систем как бы заранее предусматриваются, а значит, предусматривается готовность к ним человека.

Перед тем как отправиться в полет, каждый из нас сдает до тридцати экзаменов – такие сейчас требования. Так вот, во многих экзаменационных билетах вопросы начинаются со слов: «А если...» Помимо этого, экзаменаторы любят давать волю неукротимой фантазии, создавая подчас «на борту» просто немыслимые ситуации. А соображать и отвечать нужно в реальном масштабе времени реального полета. Этого требует жизнь.

В августе 1979 года завершился полугодовой полет Владимира Ляхова и Валерия Рюмина на орбитальной станции «Салют-6». По завершении последнего эксперимента – с космическим радиотелескопом – нужно было отстрелить его огромную антенну с тем, чтобы освободить стыковочный узел для работы следующей экспедиции. И вот по команде на отстрел сработали пироболты, но полного отделения антенны не произошло.

Никакими ухищрениями антенну отделить не удавалось. Остался лишь один выход, в буквальном смысле – выход в открытый космос. И это после шести месяцев невесомости и изнурительной работы, за два дня до расчетной даты посадки. Причем ясно было, что операция потребует и мастерства, и знаний, и недюжинных физических усилий.

Никто на Земле не был тогда уверен в благополучном исходе операции. Но была абсолютная вера в людей. И они сделали свое дело. Это было невероятно трудно, и не знаю, смог бы, например, я выполнить то же самое. Как мы гордились за своих товарищей!

Уверен, что каждый, кто начинает готовиться к космическому полету, должен как-то иначе, по-новому посмотреть на себя. Со стороны и изнутри. И мне кажется, что у каждого, кроме обязательной, разработанной программы подготовки, должна быть и индивидуальная. А вместе с тем и личный «психологический алгоритм» подготовки.

Вот, например, я увлекаюсь автомобильными гонками, участвую в соревнованиях, выполнил норму кандидата в мастера спорта, причем выполнил не бог весть когда, не в «докосмическую» свою пору, а уже в зрелом возрасте, всего несколько лет назад. Но не смею никогда утверждать, что опыт автогонщика нужен каждому космонавту. А для меня это является важным элементом профессиональной подготовки, хотя, не будь я космонавтом, все равно бы участвовал в автомобильных соревнованиях.

И сына своего Алешку тоже приобщил к этому увлекательному делу, вместе гонялись. У него уже первый спортивный разряд. В космонавты ему не идти, другие у него интересы, но просто я считаю, что автомобилизм – это и приобщение к технике и вообще настоящее мужское занятие. В конечном счете умение действовать в острых ситуациях всегда пригодится.

Как-то мы с коллегами по космическому отряду пришли к странному на первый взгляд, но единодушному мнению: все трудности полета, переживания, опасности забываются скорее, чем просто штатные детали самой работы по бортовой программе. Так, перед стыковкой и переходом напрочь выброшены из памяти предстартовые волнения. Состыковались, перешли, забыто и это, потому что надвигается новая трудность – выход в открытый космос: нельзя сделать ни одного неверного движения. А вернулся в станцию – и все напряжение быстро исчезает, уходит на второй план: предстоит что-то новое, например, встреча экспедиции посещения. И все повторяется. И каждый раз такое ощущение, что самое трудное впереди.

Я участвовал в двух космических полетах. Сначала в месячном – на станции «Салют-4», затем втрое дольше работал на борту «Салюта-б». Во время первого полета на станции произошло событие, не грозившее ни нам с Алексеем Губаревым, ни самой станции, но тем не менее изрядно потрепавшее нервы всем причастным к полету. Не пошла работа с самым крупным прибором станции – орбитальным солнечным телескопом – ОСТом. Но обо всем по порядку

ОСТ был в принципе таким же, как и многие его земные собратья. Но он способен был принимать излучение в так называемой далекой ультрафиолетовой области спектра, то есть в той, что закрыта атмосферой для наземных оптических инструментов. И самое главное здесь то, что в этой спектральной области таится наиболее важная информация о процессах, протекающих во вспышках, солнечных магнитных полях, протуберанцах.

Конструкторы схитрили: выполнили ОСТ как часть корпуса самой станции – ведь в космосе каждый килограмм на учете, а здесь получилась такая экономия веса.

Главная задача при работе с нашим телескопом – найти наиболее интересное образование на солнечной поверхности, «вогнать» его в щель спектрографа, а затем сфотографировать спектр. Начиная эксперимент, мой партнер Леша Губарев ориентировал станцию в пространстве так, чтобы ось телескопа нацелить на Солнце. Затем, включив гироприборы, переводил станцию в режим стабилизации. Теперь она летела как бы неподвижной, то есть ось телескопа оставалась все время нацеленной на Солнце. Но этого, конечно, было недостаточно. Затем в дело включался я. Управляя положением следящего зеркала телескопа, я устанавливал изображение таким образом, что наиболее интересные детали на поверхности Солнца оказывались на щели спектрографа, а затем фотографировал спектры на пленку.

Такая работа требует очень хороших навыков и потому серьезной наземной подготовки. Перед полетом мы с Алексеем много времени провели в Крымской астрофизической обсерватории, где разрабатывался и строился ОСТ. Работали на солнечных инструментах, слушали лекции по астрофизике, изучали массу специальной литературы. И полет подтвердил: все это оказалось нужным.

Вот, например, на Солнце могут одновременно появиться две-три, а то и более вспышек. Исследовать же надо наиболее интересную. Кроме того, поиск вспышки затруднен наличием многих других похожих образований светила. Так что научно обоснованный поиск нужного участка Солнца и получение хорошего спектрального снимка под силу только человеку с серьезными знаниями астрофизики и хорошими специальными навыками оператора. Космонавт при этом должен не только научно обоснованно настроить и наладить телескоп на ту или иную программу, но в случае необходимости и изменить ее. Так что здесь, как и астроном при наземных наблюдениях, человек на борту является активным и непосредственным участником эксперимента.

А теперь о том, что произошло у нас с ОСТом. Итак, за несколько дней до проведения первого программного эксперимента с ним Алексей, получив с Земли необходимые данные, начал разворачивать станцию в заданном направлении. Вот-вот должны сработать солнечные датчики. На бортовом пульте загорелся транспарант, из чего следовало, что датчик поймал Солнце и пока все как будто идет нормально.