Едет как-то Иван Сергеевич с соседом своим Фетом в дальнее имение Тапки. Старый слуга, стерегущий старый дом, отворяет ветхие двери; скрип их один и слышен в тишине заброшенного дома; тонкий свет сквозь ставни шевелит облачко старинной пыли. Они ночуют в покинутом доме, среди замшелого сада. Из элегической этой тишины звучит Тургеневу грустная мелодия подобной сцены, и вот уже судьба будущего героя оживает, становится чем-то мысленно завершенным...

Трудно не уловить в этой музыке воспоминаний пронзительно-печальную тему Лаврецкого, трепетную и живую ткань «Дворянского гнезда»...

«Дворянское гнездо» – роман о чистой и трудной любви, о необоримой власти обстоятельств над людьми с тонко чувствующим сердцем – задумано и написано в Спасском. Как, впрочем, и другие его романы. Был и ненаписанный роман. Нет, речь идет не о романе в банально житейском смысле, потому что, как и в книгах его, не было в жизни Тургенева тривиальных сюжетов никогда.

А было так. Стареющий (да что, постаревший уже – минуло ему шестьдесят два) знаменитый писатель увидал в спектакле по пьесе своей «Месяц в деревне» молодую, не увенчанную лаврами актрису Марию Гавриловну Савину. Она поразила его – не красотой (Марья Гавриловна не была красавицей), но игрою удивительной, тонкостью чувств, чего другим актрисам, хотя и знаменитым, взять было неоткуда. Савина брала из сердца... А потом был вечер в середине мая. На перроне маленького мценского вокзала с цветами в руках ожидал московского поезда Иван Сергеевич Тургенев. Подкатил к перрону синий вагон с белым номерным знаком. Через опущенное окно мелькнуло в красноватом сумраке купе знакомое тонкое лицо. Она – проездом на юг; поезд скорый и, как объявил обер-кондуктор, стоит в Мценске полторы минуты; а сказать надо много. Иван Сергеевич решил ехать до Орла. Несколько десятков верст поезд пролетел мигом, потому что в окно тянуло спеющей рожью, травами, туманами над речками и потому еще, что «вы стали в моей жизни чем-то таким, с которым я уже никогда не расстанусь». В Орле время было прощаться, и опять напомнил обер-кондуктор «господам провожающим», и опять пробил третий звонок, поезд отошел, синий вагон слился с майскими сумерками, а он все стоял на опустевшем перроне и махал платком... А вернувшись в Спасское, слушал соловьев до рассвета, и слова письма, которое писал ей вдогонку той ночью, казалось, вторили этим песням: «Мне даже трудно объяснить самому себе, какое чувство вы мне внушили. Влюблен ли я в вас – не знаю...» А потом был июль. Приехала в Спасское – среди гостей – она. Поздно ночью на террасе, увитой плющом, волнуясь, прочел он гостям то, что написал в ожидании, перед ее приездом. Была это «Песнь торжествующей любви». Гости разволновались; румянец на молодом и тонком ее лице скрывала темнота июльской ночи.

На другой день она уехала и вскоре сообщила о помолвке своей с неким Никитою Всеволожским. Был он молодой гвардейский офицер, красоты редкостной, владелец огромного имения в Пермской губернии...

Вскоре уехал из Спасского и Тургенев. Прощался, сак всегда, с грустью – сладкой оттого, что жила в душе надежда: придет день, увидит он снова плющом увитый дом, синие сумерки старых лип, прозрачно-зеленоватую тень молодого дуба, дорогу с тонким шорохом прибитой дождем пыли, тихие пруды под расщепленными ракитами, желтые поля с крестцами овса, снова будет дышать сладким запахом сжатой гречихи, росными травами Бежина луга...

Прощаясь, не знал, что уезжает из Спасского в последний раз.

Но непобедимое чувство родины, всегда жившее в нем и точно предвидя судьбу, откликнулось в этот раз пронзительным эхом: последнее, что написал он в Спасском, было духовное его завещание – «Русский язык».

И потом, издалека, как последнее прости, как клич о любви вечной и верной, прозвучало:

«Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу – родине поклонитесь...»

Прозвучало, откликнулось и звучит...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.