В родном поселке

- Чево? Дорогие? Смотри ты, драгоценности какие!

Она засмеялась, и слова и тон ее сошли за шутку. За столом тоже засмеялись. Она сняла пальто и вошла в комнату, низенькая, румяная толстушка, круглолицая, с рыжими гладкими волосами, веснушчатая, белозубая и кареглазая. Она работала бухгалтером на мясокомбинате и нередко допоздна задерживалась на работе.

Макар Игнатьевич весело взмахнул руками, как бы исполнил ими какой-то замысловатый танец.

- Стакан тащи - дочь сватают!

Вера Прокопьевна сделала вид, будто вроде бы удивилась, но тут же придала лицу выражение, которое можно было выразить словами: «Ну что ж, и наша дочь не хуже, чем у других». Она почти так и сказала:

- Ну что ж, давайте знакомиться, коль пришли.

Игорь поспешно поднялся, скрежетнув стулом. Лицо его пылало. Потупившись, он усиленно тер ладонь о ладонь и сипло покашливал. Рядом с ним вскочил Васька:

- Мой друг Игорь Андреевич Макарычев - славный мастер забойного цеха.

- Да уж знаю, знаю, каждый месяц дважды зарплату выписываю, - журчащим, ненатуральным голоском сказала Вера Прокопьевна. - Мы, бухгалтерские, хоть вас и не видим, а все про каждого знаем. Через зарплату все видать, весь человек как на ладони.

- Ну, и чего там про него видно? - шутливо спросил Васька.

- Ну что видно? Видно, что серьезный парень: исполнительных листов нет, премии каждый месяц, без удержаниев, идут. Не прогульщик - вычетов нет. А по рационализации ни разу не получал. Налог за бездетность вычитают. Вот вам и анкета. Не так, что ли?

- Ага, ага, - закивал Игорь.

Она подала руку, он стиснул ее так, что Вера Прокопьевна ойкнула.

- Хороший парень! - хлопнув по столу, решительно сказал Макар Игнатьевич. - По всем статьям!

- О-о-о, - пропела Вера Прокопьевна, изобразив удивление, словно только что увидела мужа, - а ты уже хорош.

- А как же! Я всегда хороший. - Он снова потанцевал руками. - Давай стакан, выпьешь с нами.

- Ну, уж по такому случаю!

Она сходила на кухню, принесла граненую рюмочку. Ее стали уговаривать выпить из стакана - побольше, но она твердо отказалась, и ей налили в рюмку. Остатки водки выпили «за матерей». Поговорили о погоде, что не было еще настоящих морозов, о том, что меньше стали пригонять скота на комбинат, что не дают ему отдохнуть, поправить вес, а гонят без пересадки в забой, что неинтересные картины стали завозить в клуб - о том о сем, и парни поднялись из-за стола.

Когда гости ушли, Вера Прокопьевна устроила мужу подробный допрос и постепенно, не без труда вытянула из него все, о чем они тут без нее говорили. Макар Игнатьевич куражился, ломал дурака, канючил еще выпивку, говорил, что дочь его и за кого он пожелает, за того и отдаст ее. Вера Прокопьевна постелила постель и прикрикнула на него, чтобы ложился спать.

Почувствовав твердую власть жены, Макар Игнатьевич сразу скис, размяк и, как послушное дитя, разделся и улегся в постель. Вскоре он захрапел на всю ивановскую. Вера Прокопьевна взялась за посуду. Тут вернулась Танька, усталая, грустная, и стала помогать матери вытирать тарелки. Потом они сели за стол. Вера Прокопьевна достала из шкафа мешочек с кедровыми орехами и сыпанула горкой на стол, прямо на клеенку. Орехи были свежие, осеннего сбора, крупные, чистые, чуть прикаленные для сухости. Вера Прокопьевна принялась щелкать - быстро, аккуратно, деловито. Танька сидела насупившаяся, с красными глазами. Вера Прокопьевна придвинула ей орехи и ободряюще приморгнула: