Говорят, что этот безмолвный мир песков, вымирающий в долгие месяцы знойного лета, медленно воскресает осенью и цветет, как сад, весной. Не знаю. В это трудно поверить. Я увидел пустыню в конце июля, когда песок раскален до восьмидесяти градусов, а скудная растительность испепелена беспощадным солнцем.

Это бескрайнее желтое море, однообразное везде, будь то Каракумы - черные пески или Кызылкумы - красные пески, таит в своих недрах огромные сокровища: нефть, газ, серу. Но так просто пустыня не отдает их человеку. Она повсюду одинаково дышит жаром, обжигает своим горячим дыханием...

Веками люди были рабами пустыни. Боясь погибнуть от жажды и зноя, человек не сходил с едва заметной караванной тропы. Медленно передвигался он от колодца к колодцу, хранившему порою всего несколько ведер соленой воды.

До революции иностранные предприниматели делали попытки прибрать к рукам богатства Туркмении, но пустыня остановила их, не отдала им свои богатства. Покорить суровую, знойную пустыню оказалось под силу только советскому человеку. Если за сорок лет иностранные фирмы добыли всего 1 миллион 200 тысяч тонн нефти, то сейчас только за год нефтяники республики добывают свыше 5 миллионов тонн, а к концу 1965 года будут добывать 7,5 миллиона тони черного золота.

Дыхание семилетки, ее грандиозный, размашистый шаг отчетливо чувствуются сейчас в некогда безжизненных просторах туркменской пустыни. Молодые, мужественные, стойкие люди пришли сюда, чтобы отвоевать у суровой природы ее огромные богатства, нужные народу, уверенно строящему коммунизм.

Да, им нелегко. Порой бывает даже очень трудно. Но неистребимая комсомольская энергия, неудержимый молодежный порыв помогают им побеждать. Их каждодневный, самоотверженный труд равносилен подвигу.

Семеро смелых

Свет фар прорезает ночь, выхватывая барханы, громоздящиеся слева и справа. Кажется, что они наступают, давят со всех сторон. Среди них, упрямо рыча, ползет машина. В кабине двое молодых сильных людей, но порой и им кажется, что из этого царства песка нет выхода. Когда мотор захлебывается и колеса зарываются в песке, они выходят из машины и начинают «шалманить». Знаете ли вы, что это такое? Снова и снова приходится подкладывать под колеса толстые короткие доски. От них на песке остается глубокий след, в ладонях - глубокие занозы. И все это ради нескольких метров пути, а потом все сначала...

Остановиться и отдохнуть нельзя. К утру, до жары, надо догнать ушедших вперед товарищей. Им нужны вода, хлеб, а туркменская ночь коротка.

... Еще метр, еще один - вот и вершина бархана.

Над головой звездное небо и луна, огромная, смеющаяся. Женя ненавидит ее. Как можно смеяться, когда им так трудно! Ноет все тело, страшно болят руки. Проклятые «шалманы»!

- Ну, теперь сама пойдет. Садись, Женя. Поехали.

Джоглидзе забросил «шалманы» в кузов и сел за руль. Чтобы не уснуть, он все время напевал и насвистывал какую-то грузинскую песенку. Время от времени поглядывал на Женю, весело подмигивая. Он знал по себе, как она устала. «Но не подает виду, борется со сном, чтобы товарищу легче было. Хорошая девушка», - думал Джоглидзе.

Небо начало светлеть неожиданно. Так всегда бывает в Туркмении.

Женины глаза закрываются сами, и она уже не может больше бороться со сном: на рассвете особенно хочется спать.

Перед глазами вновь встают картины тяжелого пути через барханы и солончаки. Потом лесок превратился в воду. Как много воды, целое море! А вон огни. Это огни родного Баку. Шумит прибой. Он очень похож на шум мотора... Хорошо бы искупаться. Она бросается в море прямо с эстакады...

... Женя проснулась от сильного толчка. Ее поразила тишина, тишина, от которой звенит в ушах. Восток порозовел.

Володи в кабине не было, мотор молчал. «Что-то неладно», - сразу мелькнуло в голове. Она спрыгнула с подножки, ноги ее погрузились в теплый сыпун.

- Что случилось, Володя?

- Что случилось, что случилось! - проворчал откуда-то из-под машины Джоглидзе. Жене были видны только его ноги. - Не видишь? Сели.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.