Кузнецов это знает с самого начала, и удивляться тут нечему. И не случайно пригласил он начальника дороги: хватит посылать телеграммы в область, мол, главк сам задерживает планомерное поступление эшелонов с плитой.
Задерживает ли?
Начальник дороги снимает свою фуражку с кокардой, невозмутимо сообщив, что они рады бы, да нечего подавать!
– Что ты смотришь на меня, Колесников? – оторвавшись от иллюминатора, напрягается Кузнецов. – Отдашь кран Макарову, это раз, и плитой поделишься, это два.
– Лишнего крана у меня нет! – бесстрашно заявляет Колесников.
Кузнецов мигом карабкается в кабину пилота, и вертолет меняет курс. Минут через десять они стоят рядом – прямой и подавшийся вперед Колесников и раздвинувший руки, как для объятия, Кузнецов.
– Чей это кран возле «Волжанки»? – Он сосредоточенно и тихо, чтобы один Колесников услышал, резюмирует: – Конечно, хороший хозяин о завтрашнем дне думает. Доброе дело – этот монтаж. А зачем, если канала не будет?
Не ожидая доверительного и почти интимного тона, краснеет начальник ПМК, засовывает в карман свою тетрадку.
– Не жадничай, – наставительно замечает Кузнецов.
Необходимый штурм? Необходимый, навязанный засухой. Люди работают круглосуточно. А если нет плиты, они забываются коротким сном на бровке канала. А если нет бетона? А если задерживается асфальт? А если худо с монолитом? Как же понятно самому Кузнецову, что все это в большей степени напоминает типичную неразбериху на стройке, чем чрезвычайные обстоятельства, незаурядную ситуацию...
Гигант на Волге – главк мелиорации, объединивший интересы трех областей (Саратовской, Куйбышевской и частично Волгоградской), за три года своего существования сделал столько, что подобное критическое отношение к делу – в какой-то мере перебор, не иначе! Но надо знать Кузнецова, чтобы понять: он живет завтрашним, нарождающимся, а сделанное вчера для него уже далекое прошлое. И никогда он не станет без нужды напоминать, сколько проложено тысяч километров каналов и водоводов, какая отдача уже есть на орошаемых землях Поволжья, до недавнего времени даже не фигурировавших в отчетах ЦСУ!
Но всегда и везде он готов говорить о своем детище, имея в виду необходимость создания мощной строительной индустрии. Взять тот же завод железобетонных конструкций в городе Энгельсе, созданный главком. Небольшой сравнительно завод, но современный уровень его развития позволил запустить линию по производству труб с цементно-гравийным покрытием. На каждом миллионе тонн проката они, трубопрокатчики, будут экономить пятьсот тридцать пять тысяч тонн стали! Разве смогло бы объединение «Союзводпроект» начать этот грандиозный эксперимент на каком-либо допотопном заводике?! Но один у них такой, всего-навсего один. И бетона нужно чуть ли не в два раза большее! Поэтому запускаются на круглосуточную работу местные, в сущности, сельские бетонные узлы, разбросанные по всему краю...
Зачем же все-таки решающую планерку перед пуском он хотел провести в воздухе? Неужто от недоверия к тем, от кого в основном зависит наращивание темпа? Люди на пределе, и даже механизмы устали, тронь радиатор «МАЗа» – обожжешься, как будто руку окунул в раскаленный песок. (На одном из участков свалился в кювет самосвал с бетоном. Невесть откуда взявшийся инспектор ГАИ стучит полевой сумкой по кабине: «Сынок, ты жив?» «Живя», – гудит кабина, и вскоре показывается из окошка кабины, поставленной «на попа», белокурый, с красными от бессонницы глазами парень...) Не оскорбительно ли для командиров решающих участков коллективное патрулирование над стройкой, неожиданное приземление на участках, выбившихся из общего ритма, открытый и нелицеприятный разговор – публично! – с ними, с начальниками участков? Нет, они бы не были его единомышленниками, его товарищами, если бы могли эту необычную и. единственную в своем роде планерку воспринять с болезненным самолюбием, с раздражением или недоверием. Ведь панорама стройки, схваченная профессиональным взглядом, дает мгновенную возможность, счастливую по своей стремительности, увидев все, увидеть себя, свой участок в общей и неразрывной цепи.
Вертолет над участком, где зияет некая пустота, будто оборвалась бетонная нить канала. «Это твой переход, Колесников?» «Я за него не отвечаю». «Отчего так?» «Кабель там. Прикоснуться страшно. А хозяев не найдешь! Если порвать, явятся!» «Мы всем службам объявили о необходимости выяснить и четко определить свое участие в этом строительстве». «Кабель порвать? Ну, не знаю... Ведь мне, а не вам его рвать...»
А в чем он прав, этот Колесников?
Кузнецов трет переносицу до красноты, отчего еще более резко обозначаются черные круги под глазами. Опять полетела – будь она неладна! – диета, ноет желудок, застарелая язва заставляет присесть на краешек кресла...
Пожалуй, у Колесникова есть капитальный запас воли и трезвого отношения к делу. Колесников исходит из понимания работы, в которой должно иметь порядок, обеспеченность тылов, развернутый и хорошо подготовленный фронт. Не так ли и надо? Так необходимо! А если не так? Тогда трудно? А кто и когда обещал им легкую жизнь? Никто, нигде, никогда.
Получается, что трудности – и неожиданные и которые предвидеть редко удается (например, с тем же кабелем. «Это твой переход, Колесников?» «Я за него не отвечаю») – выработали в Колесникове... «обратные» реакции! Он, подобно улитке, втягивается в раковину своих запрограммированных обязанностей, и формально и по существу отказываясь от гибкой тактики действий, вызванных необходимостью, применительно к этим неожиданным обстоятельствам.
Неужели общительный, бескорыстный, во многом пуританский нрав Колесникова подточила своенравная и неразумная сила, с которой единоборствуют многие коллеги Колесникова? И он запасся: «Вот мой кран, на моем участке, куда его? Не дам!» Не потому ли молодой прораб, выругавшись однажды, вскочил в кабину «Сатурна» и погнал его на соседний, чужой участок? «Окопались!» – крикнул своему начальнику, когда тот хотел встать поперек пути, рискуя быть раздавленным гусеницами крана-гиганта. Но ведь на том простаивающем участке готовили фронт работ для... Колесникова!
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.