Поздний гость

— «Ребята спрашивали на разны темы. О кормленьи скота, о поеньи. А под конец задали; кака у вас, Яков Васильевич, мечта? И он ответил: быть всегда впереди!»

— Кто «он»? Ты, что ли, Яша? – переспросил я и засмеялся.

— А ты не скалься! Имей выдержку, тон. И пиши давай, не отвиливай. А то поговорим в одном месте.

И в этот миг зазвонили по телефону. Я вышел в коридор и взял трубку. Звонили из вечерней школы, просили прийти, – я там замещал учителя, и теперь меня все время дергали по ночам. Но сейчас звонок был как спасение. Я вернулся к. Яше сияющий:

– Извини, друг. Меня требуют. Приезжай в другой раз, и запишем...

Он молчал, даже не пошевелился. Только глаза стали большие, широкие. Налились, как неспелая слива, зеленым. Щеки тоже раздулись, точно их накачали. Я понял – это молчание перед грозой, и потому гнал события. Лишь бы скорее!..

– Мне срочно в школу. Я собираюсь.

Он задышал тяжело, с шипением и хлюпаньем, – как будто лопнула шина и в прокол хлынул воздух. И когда заговорил, то начал захлебываться:

— Я тебе покажу «срочно в школу»!.. Я тебя выведу на чисту воду! Ишь, завилялся – интеллиго...

— Яша, меня вызывают!

— А ты сними вызов!.. Я тебе не полова тряпка. Я найду ходы-выходы! За передовика горой встанут... – Он еще якал-, грозился, но я уже был у двери, вставил ключ. Руки дрожали, не слушались, еле вставил.

— Я все начальство подниму на тебя! Перед всеми раздену.

Но я уже был в коридоре. Он выскочил за мной – я захлопнул дверь. Он кричал вслед, стучал ботинками. Я думал, что он в меня что-то бросит. И только на улице вздохнул посвободней. Из дома вдруг ударило пианино. Это с моего этажа. Но кто же? Да Леночка! – вдруг понял я и прибавил шагу. Музыка летела веселая, звонкая, поднималась все выше и там лопалась, как пузыри. А я почти бежал, как будто спасался, но все равно сквозь музыку мне чудились крики и брань. И только на большой, на широкой улице я стал успокаиваться. Шли люди, шуршали плащами, смеялись. Какое счастье! И я смешался с толпой.