Точка и недолга

И вот вдруг ты чувствуешь, что тебя заметили. Заметила внимательная «литераторша», заметила «спящая историчка». И все это отметил весьма занятой декан. Твоя фамилия склоняется теперь только с таким эпитетом – «способный студент энский», «умный паренек энский», «толковый энский». И ты уже в НСО, в ДСО и – бах! – в комитете комсомола.

Ты сам не знаешь, как это случилось. Желание быть замеченным в трамвае превратилось в желание быть заметным на семинаре. Воспитание «самосознания» и «высоких мыслей» – в весьма внушительную и безапелляционную манеру говорить. А если еще к тому же ты частенько оперируешь разными интересными мыслями друзей и знакомых, то, однажды проснувшись, «спящая историчка» видит в тебе чуть ли не гения. И рассказывает об этом языковеду, живущему с нею в одном районе. Языковед начинает присматриваться. А ты примечаешь это и однажды, шагая по улице в ногу с длинным языковедом, развиваешь перед ним свои обширные планы по изучению древних языков. Вы никогда не пробовали развивать планы по дороге домой, когда дорога длинная и у вас очень внимательный слушатель, от которого многое в вашей жизни зависит? Главное, верить в себя. И уже без смущения идти к профессору на квартиру и рыться в пыльных фолиантах. И со стороны смотреть на себя – каков, а? Элегантный молодой исследователь, начинающий, но вполне талантливый. Плохо это? Доля позерства, игра? Любовь к карьере? И что? Кого это задевает? Кому мешает? Никому? Ну и точка. И вся недолга.

Тебя уже не приводит в восторг слово СТУДЕНТ. Да. А что? Когда ты выступаешь на собраниях, тебе хочется, чтобы голос твой был немного потверже, помужественнее, что ли.

Девчонки шепчутся, что энский – «импозантный». Да. А что? У тебя даже походка вырабатывается другая – узкая, стремительная, как стальной ножик, а на лице непроницаемость и чуть-чуть иронии, самую малость, как щепоть сольцы в тарелку.

Мама и отец переписываются с теткой. О чем? Кто их знает. Наверное, о нем. А о ком же больше! Кроме занятий, тетка еще все время интересуется девочками. Кто кому нравится да кто нет.

– Все нравятся. И точка.

И однажды случилось так. В институтском коридоре «гордость института», будущий доктор наук или уж в крайнем случае кандидат с именем, мечта студенток института, ВСТРЕТИЛСЯ С НЕЙ. Она шла навстречу: длинные тощие ноги, стрижка чуть не наголо, маленькое бледное лицо со светлыми глазами. Институт большой, но когда вас все знают, то и вы всех знаете, хоть и не показываете вида.

Новенькая – мелькнула одна-единственная мысль. При следующей встрече мыслей прибавилось. Длинная. К третьей встрече почему-то совершенно сформировалось мнение, воображала. Вот как? Ну и пусть! Воображал в институте уйма, и ему нет до них дела.

Но откуда-то из архивов первого курса появилась мысль: я тебе покажу! Перевоображаю.

И вся недолга. И точка.

Не знакомиться в одном институте да на одном факультете можно неделю, ну две. У них длилось полгода. Вспомните свои 20 лет и не забывайте, что есть Специальная Этика Влюбленных.

Но как говорят в хороших, добротных старинных сказках: все на свете имеет свой конец

И вот однажды утром он понял, что, когда сегодня он увидит ее, он будет совершенно твердо уверен, что Она Немыслимая Красавица, Недосягаемая Принцесса. И о ней можно только Мечтать. Бродить по заснеженным переулкам, глупо вслух произносить ее имя, прислушиваться, как оно звучит, оглядываться – ведь вся Москва подслушивает и посмеивается, – и в этот момент даже не вспомнить о том, что два года назад шел вот этим переулком, тоже в первый снег, и силился нагнать себе побольше возвышенных мыслей, а думал о ботинках, супе, пирожках. А теперь...

Думаешь, что Немыслимая. Думаешь, что только Мечтать и Писать стихи. А сам свершаешь свой первый (а кто знает, может, и последний?) в жизни подвиг. «Гордость института» – будущий доктор и, естественно, кандидат, не боясь толков и пересудов, не обращая внимания на округлившиеся глаза со всех сторон, сметая все Высокие Этические Условия, подходит к прекрасной незнакомке и хриплым, враз возмужавшим голосом заявляет:

– Это глупо, Кира, что мы до сих пор незнакомы. И вот что (небольшое замешательство) – если вы не знаете, как меня зовут... Меня зовут Вадим. – И уже кидаясь в ледяную воду: – У нас сегодня четыре часа, и у вас тоже. Пойдемте вместе из института.

Вот и все. Просто. И совсем не так, как хотелось бы.

Зрители разделились на два непримиримых лагеря. Одни (это была часть

девчонок, считавших, что она страшненькая) осудили ее за то, что на все пылкие и путаные речи своего нового знакомого она ответила улыбкой и словом «хорошо», и назвали ее пижонкой. Другие (часть девчонок, которые считали, что она почти Софи Лорен, а он ее не стоит) говорили, что он наглец и так с девушками не знакомятся. Попросить бы того же Витьку или Леньку, и познакомили бы их. Или на вечере: разрешите потанцевать? Но дело сделано.

И точка!

Оказывается, это потрясающее занятие – обойти под мокрым слепящим снегом пол-Москвы, остановиться в темноте около огромного, мигающего огнями дома и долго стоять, выясняя все новые и новые подробности. У нее красные шерстяные варежки, а на большом пальце зашито белой ниткой. А волос у нее под шапкой и не видно – один мокрый круглый лоб. И у нее так же, как у всех обыкновенных людей, мерзнут ноги, она постукивает нога о ногу и, когда чувствует, что он видит это, принимает независимый вид и только что не говорит: какая жара!