Сорок лет проработав воспитателем в детских домах, конечно, не могу не задумываться об их судьбе, об их настоящем и будущем. Да, случались и, увы, будут случаться роковые, непредсказуемые беды: автомобильные катастрофы, трудноизлечимые болезни, уносящие жизни даже и молодых людей. Беды эти не щадят ни взрослых, ни детей, остающихся сиротами. Государство берет их под свою опеку, детский дом помогает встать на ноги. Но мы, педагоги, знаем, что не только смерть родителей делает несчастным ребенка, многих из наших воспитанников приводит в детский дом беда совсем не случайная. Отцы и матери их не умерли, не погибли. Они живы, здоровы, некоторые, можно сказать, здравствуют и в ус не дуют. Это пьяницы, лишенные родительских прав, люди просто непутевые, потерявшие понятие о гражданской чести и порядочности, приспособленцы, переложившие свои отцовские и материнские обязанности на плечи государства. Их не мучают угрызения совести. Они ходят по нашей земле не озираясь, работают с нами на одном заводе, в одном учреждении. Как родителей, мы обязаны призвать их к ответу. Сделать это необходимо во имя детей – они-то ни в чем пока не виноваты.

Детский дом, в котором я работаю, расположен на тихой улице небольшого подмосковного города. Обычное, с виду не очень и приметное здание. Но в его стенах ежедневно идет тонкая, кропотливая работа по строительству юных душ. Для нас, воспитателей, это будничная работа. Правда, будни иногда взрываются событиями горькими, выводящими ход детдомовской жизни из привычной колеи. Именно таким событием недавно стал, например, побег из детдома Славы Звонарева...

Отец... «в юридических рамках»

В тот же день я поехал его разыскивать. Поехал не в милицию и не в детприемник, куда доставляют малолетних беглецов, а к родному его отцу.

Адрес папаши у меня в записной книжке. Интуиция подсказывала, что Славка там, поскольку уже не раз мы возвращали его в детский дом именно из отцовской квартиры.

Славкина история для нас, воспитателей, не редкость. Была семья Звонаревых: муж, жена, ребенок. Жили недружно, дом часто сотрясали скандалы. Когда муж нашел себе другую избранницу сердца и ушел из семьи, Звонарева запила, покатилась вниз. Сына, конечно, забросила. Часто мальчишка весь день ходил голодный – всю свою зарплату Звонарева пропивала. Вмешалась общественность школы, где учился Слава, и мать по суду лишили родительских прав, а сына определили в детский дом. К новому своему месту жительства мальчишка привыкнуть никак не мог, все время рвался к отцу. А в доме у отца мачеха от одного упоминания имени Славки приходила в бешенство: дескать, как это смеет чужой ребенок переступать порог ее квартиры...

Электричкой добираюсь до нужной станции. Вот и знакомый девятиэтажный дом. Дверь открывает мужчина лет тридцати пяти, по-домашнему облаченный в пижаму.

– Опять за Славкой! – восклицает он, пожимая мне как старому доброму знакомому руку. Звонарев рад моему приезду, так как я избавляю его от неприятности держать в доме «бегающего ребенка».

Звонарев подает мне шлепанцы, молча ждет, пока я переобуюсь, потом приглашает в комнату.

Вслед за ним появляется Славкина мачеха. Из кухни пахнет пирогами – день-то воскресный.

– Измучил он вас, этот паршивый мальчишка, – сокрушенно вздыхая, говорит женщина.

– Да, – качает головой Звонарев, – не позавидуешь вашей работенке. Проходите, сейчас устроим ему головомойку.

Но воспитательную беседу на этот раз пришлось отменить, поскольку, заслышав в прихожей мой голос, Славка быстро выскочил в лоджию и, переметнув по ней в соседнюю квартиру, как говорится, был таков. Ругая себя, что не запер балконную дверь, Звонарев между тем предложил выпить с ним чаю. В слабой надежде на возвращение Славки я согласился.

И вот мы сидим друг против друга, настоящий отец и отец, так сказать, аккредитованный государством. Передо мной пышущий здоровьем субъект с печатью довольства жизнью и сознанием собственной значительности на лице. Даже обездоленная судьба родного сына не вывела его из состояния олимпийского спокойствия.

– Послушайте, у вас хорошая квартира, живете вдвоем, неужели не можете взять сына к себе? – напрямик спрашиваю Звонарева.

– Видите ли, какая ситуация, – вздохнул он и стал неторопливо, витиевато излагать свою мысль. – С точки зрения юридической, я отец, поскольку суд обязал меня платить алименты. Но... вам не кажется, – продолжал он склеивать слова, – что вы задаете вопрос, превышающий ваши служебные полномочия?..

– Так и знал, что вы это заметите, – ответил я. – Однако и вам и мне надоели побеги мальчугана. Пора положить этому конец. Сын ваш должен жить спокойно, беготня мешает ему учиться.

– Да, да, положить этому конец нужно, – соглашается Звонарев. – Но ведь это прежде всего ваша забота, уважаемый воспитатель. Алименты я плачу детскому дому, и, значит, он обязан воспитывать ребенка... Впрочем, если вы как педагог посоветуете, то я могу выпороть вашего воспитанника, чтобы он не нарушал дисциплину государственного учреждения. Дисциплинированность, сами знаете, главная черта всякого порядочного человека!

«Ну и тип, – хотелось сказать этому самодовольному гражданину Звонареву, – толкуешь о порядочности, а есть ли она у тебя самого?» Впрочем, что можно ожидать от человека, считающего, что свои отцовские обязанности он вправе заменить обыкновенной денежной мздой...

– Видите ли, детский дом не колония преступников. Забора с колючей проволокой у нас нет, – пытаясь выглядеть спокойным, поясняю я. – В детдоме все основывается на добровольном согласии, на самосознании...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.