Калиманов объяснил. Лицо татарина расплылось в гримасе смеха.
- Учитель! Кому нужно? Зачем нужно? - волнуясь и коверкая обороты речи заговорил он - учитель! Тачанка пропадает. Лошади пропадают. Хорошие лошади! Учитель! Никому не нужно!
Калиманов, привыкший к таким разговорам, резко перебил его:
- Ладно! Где стоит командир?
Татарин сплюнул и ничего не ответил. За него дал указания второй красноармеец, до сих пор молчавший.
- Командир? Вот по главной улице - третья хата. Под жестью, - и потом прибавил - вы на него внимания не обращайте, на татарина нашего. Он такой уж!
НЕДЕЛЮ СТОЯЛ эскадрон на отдыхе и неделю оставался Калиманов в эскадроне. Давно надо было заглянуть сюда и наладить дело с эскадронной школой грамоты и вот теперь, как раз, случай подвернулся. Военком и командир сомнительно покачивали головами. Где уж, мол! Станут наши буквы учить. Нечего и думать.
Но Калиманов не унывал. Настойчивый и упорный он по вечерам ходил по селу и знакомился с бойцами. Обветренные, обожженные порохом с многочисленными шрамами, следами многих боев, бойцы недружелюбно относились к человеку из обоза, никчемному, ненужному в их трудной боевой страде.
Если не грубили прямо, то разговаривали как - то насмешливо резко и нарочно пересыпали фразы ругательствами, рожденными в шуме и грохоте кавалерийских атак. Учитель молча слушал, спокойно отвечал и вдруг, неожиданно вынимая из кобуры «наган», сшибал валявшуюся шагах в тридцати пустую консервную банку. Собеседник его в такую минуту крякал от удовольствия и резко менял свое первоначальное мнение.
Потом оказалось, что ни в чьих руках так не разговаривает гармошка, как в руках учителя, и никто лучше, чем он, не поет родные песни тихого Дона.
Уже на третий день вечером у хаты, занятой командиром собрался весь эскадрон, и до зари не смолкала музыка и пенье. А когда стало светать, Калиманов крепко и твердо повернул к себе красноармейские сердца, пустившись в пляс по середине улицы и показав парочку таких колен, что лучший танцор эскадрона только рукой махнул на предложение попробовать.
А на четвертый день утром в деревенской школе на партах неудобных и узких сидели, смешно выпирая коленки над черными крышкам ящиков, бородачи второго эскадрона и старались руками, привыкшими к уздечке и оружию, вычерчивать палочки - толстые книзу и тонкие как волосья кверху.
Ни один неграмотный не отказался от учебы и только тот татарин, который недружелюбно встретил приезд учителя, решительно заявил:
- Не хочу! Не надо!
- Дурак Аглеуллин! - говорили ему товарищи. Грамотность завсегда нужна.
- Не хочу! Не надо!
К нему надо было подойти особенно осторожно. Надо было суметь взять его мягко и настойчиво так, чтобы не разбудить дикаря, не растревожить степную кровь спокойную обычно и готовую вспыхнуть пожаром гнева при каждой обиде, каждом небрежном непродуманном слове.
Учителю помог в этом деле случай.
Военком эскадрона в одно серое и дождливое утро надумал собрать бойцов для политбеседы. Весь эскадрон собрался в одной из клунь и свободный от дел Калиманов тоже пришел послушать и посмотреть.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.