Ладони мои стали большими и тяжелыми. Иногда я чувствую в них такую силу, что, кажется, могу забросить молот на луну.

Барпы часто оставляет меня за себя. Когда уезжает в город на своем красном «Москвиче», который ему купил колхоз, или когда у него болит нога. Иногда мы ездим с ним в санаторий проведать моего отца. Он был контужен на войне и вот уже много лет проводит ежегодно по нескольку месяцев в больнице.

Однажды я нечаянно услышал разговор Барпы с моим отцом.

– Ты присматривай за моим Ишенбаем, – говорил отец.

– Не беспокойся, – отвечал Барпы. – В люди я его выведу. Он мне как родной сын. Чем-то напоминает моего Сапара. Хороший мальчишка. Я к нему привязался за последнее время...

На обратном пути мы ехали молча. Я смотрел все время на дорогу и думал. Об отце... О его братьях, погибших на фронте. О матери. О бабушке. Наконец, о Варны. Моя мысль все время возвращалась к нему. Изредка я украдкой бросал взгляд в его сторону. И вдруг такая нежность охватила меня к этому человеку, что на глаза навернулись слезы. Я не мог их сдержать и уткнулся в боковое стекло. Шел дождь, мимо с ревом проносились автомашины.

Однажды мы чинили плуг около кузницы, и вдруг показался из-за поворота председательский «газик». С председателем приехал незнакомый парень, одетый по-городскому и похожий на нашего учителя по рисованию.

Они поздоровались с нами за руки. Председатель поинтересовался здоровьем Барпы, здоровьем моего отца, расспросил, как идет работа. Потом представил юношу.

– Аксакал, вот корреспондент приехал из Фрунзе. Хочет о вас написать. Парень при этом кивнул головой, словно подтверждая слова председателя, и учтиво улыбнулся.

Барпы ничего не ответил. Молча собрав лежавшие на верстаке инструменты, пошел в кузницу. Мы пошли следом. В кузне сразу стало темно и тесно. Председатель и корреспондент несколько раз переглянулись. Барпы, стоя к нам спиной и раздувая горн, сказал раздраженно:

– Нечего обо мне писать. Уже писали много раз, хватит. Что я, маршал Жуков, что ли? Зачем из меня героя делать?

Он повернулся и подошел к наковальне. Оперся о нее руками.

– Вся страна воевала. Многие жизни свои положили. О них надо писать. О его дяде надо писать. – Барпы кивнул в мою сторону. – Нельзя только на ордена смотреть. Алтынбай не воевал, что ли? Рысбек не воевал, что ли?

Кузнец замолчал, и наступила тяжелая тишина,

– Извини, председатель, – будто очнулся Барпы после долгого молчания. – И ты, сынок, не сердись, – посмотрел он в сторону корреспондента.

...Я слышал, как корреспондент говорил председателю, когда они садились в машину: «Его тоже надо понять. Ведь война для него в сорок пятом не кончилась. Она, наверно, до сих пор идет»...

Тот день я помню хорошо. Я пришел на работу рано, захватив с собой полученную накануне газету. Там была большая статья о Барпы. «Вот он какой! – изумленно думал я о старике, подметая кузницу. – Ну сегодня-то я заставлю его разговориться...» Взяв газету, я опять перечитал статью.

Барпы пришел поздно. Он был в хорошем настроении.

– Доброе утро, головастый, – поздоровался он со мною и похвалил: – Вот молодец, что подмел пол. Давно мы уборку не делали. – Повесил на гвоздь свою старую шляпу, снял латаную фуфайку. Сумку с айраном поставил на полку. Начал раздувать горн.

Барпы не любит отвлекаться, если ггачнет работать, и поэтому я решился...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.