Есть у меня и другой Некрасов — «кнутом иссеченной музы». Некрасов, защищающийся своей болью от молчания.

К своей музе Некрасов обращается в самых скорбных стихах. Обращается, как бы моля о помощи, веря в ее отзывчивость. Так обращаться может только сын к своей матери. Муза Некрасова похожа на его мать, скорбную женщину, тихо угасшую под гнетом мужа. Муза его •— молодая женщина, болью протестующая против собственного смирения. Не зря в предсмертных своих стихах Некрасов решается поделиться с ней страшным знанием своей смерти.

О Муза! Я у двери гроба!

Пускай я много виноват,

Пусть увеличит во сто крат

Мои вины людская злоба —

Не плачь! Завиден жребий наш...

Так перед смертью вспоминают мать. Так исповедуются в самом главном. Так с именем матери на устах не примиряются со смертью...

Муза Некрасова не любит принимать разных обличий — она то сестра, то мать, то крестьянка, которую бьют кнутом на Сенной, и все равно она страдалица. Печальница. Как сама Россия. Ей Некрасов исповедуется в своей скорби и в своем гневе. Ибо скорбь родит гнев. Гневом очищается душа от рабской униженности. Музой, как воспаленной памятью о матери, испытывал Некрасов свою подвижническую любовь. Поэзией своей он уравнял в своем значении и декабристок, и безвестных крестьянок, и мать свою, погибшую под бременем грубого непонимания. Все эти женщины, сливаясь в единый образ, как бы воссоздаются в образе России.

***

Некрасов первым из русских поэтов воспел мать. Он как поэт родился с тайным смущением перед прожитым своей матери. Он всю жизнь впечаливался в это безысходное чувство с самого детства — не оттого ли все некрасовские женщины всегда похожи на его мать. Своей страдальческой сутью, должно быть. Готовностью вершить всю жизнь негромкий подвиг своей любви. Самодержной до прямоты, до отреченья от всего — от родных, от родины, как любовь княгини Волконской, как любовь матери Некрасова, заставившая бросить и свет, и родных, и родину. Так во все стихи и поэмы Некрасова тихо, печальной поступью вошла женщина, вошла, вытеснив всё другие женские образы, вернее, наполнив их своей мученической сутью, женщина-мать, женщина-муза:

И если я наполнил жизнь борьбою

За идеал добра и красоты,

И носит песнь, слагаемая мною,

Живой любви глубокие черты —

О мать моя, подвигнут я тобою!

Во мне спасла живую душу ты!

Спасшая душу заслонила любую другую любовь к женщине. И, перечитывая еще раз Некрасова, я не нашел стихов собственно о любви. Некрасову незачем было исповедоваться другой любви. Другая бы, кроме матери, как символа безвинного страдания, не подвигнула бы, может быть, ни на борьбу, ни на сбережение в себе души живой и справедливой.

И счастлив я! Уж ты ушла из мира,

Но будешь жить ты в памяти людской,

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.