Мое небо

Набираю высоту, гоню первую «площадку». Машина ведет себя превосходно. Увеличиваю скорость. Еще. Выдерживаю самолет в режиме, потом добавляю обороты. Словно горячая игла в масле, идет самолет на огромной высоте. Тряски нет. Можно дать полный газ. Скорость достигает предела.

— Тряски нет. Машина ведет себя хорошо,— сообщаю «земле». Теперь ту же программу выполняю на меньшей высоте: там большая плотность воздуха и меняются многие характеристики. Жду, может, «взбрыкнет» машина? Нет. Тряска по-прежнему отсутствует. Но ведь должна же она в конце концов появиться! Конечно, приятнее, если ее вообще не будет. Только редко случается, чтобы после первой переделки машина сразу же «исправилась». Обычно она требует длительной и тщательной доводки.

Опять предельная скорость. Гоню «площадку» в напряженном ожидании. И вот легкое вздрагивание крыльев. Еще одно... Смотрю на указатель скорости. Этот момент необходимо запомнить. Это сейчас самое главное: какова скорость при возникновении флаттера. В том, что он наступает, сомнений нет. Уже дрожит весь самолет. Уже как в лихорадке пляшут крылья. Сколько времени прошло с момента наступления крайнего режима? Секунда? Амплитуда вибраций нарастает. Сколько секунд осталось до разрушения? А может, удастся уйти от опасной скорости? Надо немедленно потерять «ход». Ручку на себя. Скорость с набором высоты должна погаснуть. Но флаттер продолжается. Ручка, вырвавшись от меня, пляшет во все стороны. В диком танце стрелки приборов. Наконец они сваливаются с осей. Ручка по-прежнему мечется из стороны е сторону. По-прежнему мне не удается за нее ухватиться. Она бьет по руке.

Сколько же это может продолжаться? Кажется, прошло уже добрых десять секунд. Пристегнутый ремнями, я дрожу вместе со всем самолетом. Черт подери! Не работают приборы, и теперь я не буду знать, в какой момент произойдет разрушение. Однако, пока этот момент не наступил, надо бороться. И ведь есть к тому еще возможность. Надо выключить двигатель. Дотягиваюсь до тумблера и перекидываю его рычажок справа налево. Тряска продолжается. Отчаянная тряска, которую и сравнить не с чем. Ну, попробуйте представить себя сидящим на... отбойном молотке, но работает этот самый молоток вне всякого ритма, хоть и с огромной частотой ударов.

Машинально смотрю на рычаг сброса фонаря. Он на месте, но тоже пляшет, словно дьявол управляет его танцем. И тут... машина перестает дрожать. Становится тихо-тихо. Так тихо, что кажется, уши заткнули ватой. Конец флаттера.

— Скорость погашена. Флаттер прекратился,— докладываю «земле». А оттуда слова, на первый взгляд никак не соответствующие случаю:

— Тебя, дьявол, трясло четыре минуты.

И еще я отчетливо слышу, как кто-то облегченно вздыхает у микрофона.

— Счастливой тебе посадки.

Узнаю голос Марка Лазаревича Галлая.

Что-то там ребята за меня пережили?!

Машина планирует к земле. Она уже совсем близко. Запускаю двигатель. На секунду мелькает мысль: а вдруг не запустится? Но уже слышу его рычание. Высота — сто метров. С ходу сажусь на полосу.

Правильно я поступил, не покинув машину. Как бы проклинал себя, если бы поторопился.

...После разбора полета никто на эту тему больше не говорил. Лишь однажды мне сказали:

—, Ну и здоровье же у тебя! Ведь такая штука за четыре минуты все внутренности оторвать должна.

Раз уж зашла речь о физической подготовке пилота, хочется повторить азбучную истину: эта подготовка должна быть превосходной. Летчиков, не занимающихся спортом, просто-напросто не бывает. Впрочем, может, и бывают, но я таких не встречал.

Летчик-испытатель Валентин Васин — «специалист по посадке с остановившимися двигателями» — разносторонний спортсмен. Свою особую любовь он дарит подводному плаванию. Может, как раз поэтому однажды ему поручили проверить действие опытной кислородной системы, предназначенной для высотных полетов. Ведь с кислородными приборами он познакомился на подводной охоте.

...Он ушел в полет на рассвете. Стрелка альтиметра стремительно двигалась по шкале: пятнадцать, шестнадцать тысяч метров. Ничего необычного. Герметизированная кабина и противоперегрузочный костюм надежно предохраняют от низкого давления. Безотказно работает кислородная система машины.

Неожиданно появляется легкое головокружение. Летчик понимает, что ему не хватает кислорода. Явно какая-то неисправность в системе.

Кислородная недостаточность — враг коварный и страшный. Этот враг действует решительно и быстро. Несколько минут — и у человека синеют губы и ногти, наступает бессознательное состояние. Васин отлично представляет себе это. Искать в таких условиях повреждение? На это явно нет времени. А головокружение усиливается. Скорей-скорей из зоны кислородного голода! Уже рефлекторно летчик переводит машину в режим резкого снижения. Тренированный автоматизм, если можно так сказать. Сказывается тщательность предполетной подготовки, заучивание наизусть тех действий, которые, быть может, придется выполнять в воздухе.