В просторной комнате с огромным, во всю стену окном шумно.

— Ребята, давайте продумаем страницы журнала до конца,— пытается навести порядок Оля Береднер, наш председатель, и в наступившей тишине перечисляет уже намеченные страницы, Они не написаны чернилами. Наши страницы — это встречи с живыми людьми во Дворце пионеров. Я не слушаю, потому что помню весь план наизусть, а думаю о нашем председателе: Оля пришла во дворец три года назад, когда его стены приятно пахли масляной краской, а возле ажурных корпусов еще работали строители. Оля не просто старожил, она первооткрыватель клуба старшеклассников.

— А что мы сделаем ко дню Советской Армии? — спрашивает Оля.

— Генерала пригласим... чтоб вся грудь в орденах,— насупив брови и сделав серьезное лицо, говорит Сашка Столяров. Но последние его слова тонут в дружном хохоте.

Мне живо представилось, как солидный военный неловко мнется на сцене, и стало очень смешно.

А когда я принесла этот материал в редакцию, мне сказали: «Над чем же вы смеялись?»

«В самом деле, над чем? Человек не умеет красиво говорить, свободно держаться на сцене? Да и важно ли это?» — подумала я, и стало стыдно. Ведь мой отец служил на иранской границе, и я по-своему, по-детски, понимала, что это трудно и опасно. Вскакивала ночью по тревоге и совсем как большая думала о том, что туман может помешать папе. Я выбегала на улицу и кричала часовому: «Ну, как там дела?» А когда пограничники возвращались из наряда, всматривалась в их лица Привыкшие к четким и кратким командам, они" охотно разговаривали со мной после долгих часов молчания на границе.

— А может, сделать литературную страницу и рассказать о молодых поэтах, погибших в войну?— предлагает Люда Орехова (а попросту среди нас — Орешка), поправляя массивные очки.— Вот Коган. Поют его «Бригантину», а другие стихи не знают, вот мы и прочтем.

Правда. Я ведь совсем недавно узнала, что текст «Бригантины» написал поэт Павел Коган. А другие его стихи? Я мучительно пыталась вспомнить хотя бы одно, но тщетно. Надо будет обязательно прочесть.

— Я хочу готовить с тобой эту страницу,— говорю я Люде очень тихо.

— И я с тобой,— вскакивает Женя Сандлер и пересаживается к нам поближе.— Стихи можно в Ленинке найти, и у меня дома есть немного.

Кто-то вспомнил, что в Москве живет автор музыки «Бригантины». Люда захлопала в ладоши. Она уже загорелась. Она вообще умеет быстро загораться, но и быстро охладевает. Хватит ли ее до конца?

— Ну, кажется, все. Давайте по домам, поздно уже,— говорит Оля.— Да, не забудьте к следующему разу сценарии к своим страницам.

Мы идем по непривычно тихому, с притушенными огнями дворцу. Впереди, чуть ссутулясь и вобрав голову в плечи, выступает Саша Столяров. Люде приходится высоко поднимать голову.

— Надо начать когановскую страницу твоими стихами. Они настораживают, заставляют прислушаться к тому, что делается на сцене,— задумчиво роняет Саша.

Мы с Женей шли следом за ними, и, невольно прислушиваясь, я подумала: ведь Саша успевает заниматься еще и в драматической студии, так что в тонкостях режиссуры он разбирается лучше многих из нас. Но Люда возражает:

— Да ты что? Это не зазвучит.

Но стихи прозвучали и мне понравились. Я помню, на летучке Орешка читала очень просто:

Друзья, прервите на минуту смех,

Тихонько встаньте, руки опустите,

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.