Звездное притяжение

Каждый раз, бывая в доме К. Э. Циолковского, я с особой остротой думаю о Юрии Васильевиче Кондратюке, гениальном самоучке. Ему было 22 года, когда он независимо от К. Э. Циолковского, не зная о его трудах, самостоятельно, оригинальным методом вывел основные уравнения движения ракеты, рассмотрел проблемы энергетически наивыгоднейших траекторий космических полетов и теорию полета многоступенчатых ракет. Ему принадлежит многообещающая идея создания межпланетных промежуточных заправочных ракетных баз, а также новаторское предложение о посадке ракеты на планету с использованием для торможения ее атмосферы.

Кажется, нескончаем список подвижников космонавтики – все они причастны к подвигу Гагарина, все они закладывали свои кирпичи в фундамент современных космических побед.

Предоктябрьская пора была для космонавтики временем жесточайших испытаний, непризнания со стороны официальной науки, травли церковниками. Все изменилось после Октября. Молодая Страна Советов, перенесшая величайшие тяготы войн, победив разруху и эпидемии, приступила к строительству нового общества, и тогда оказалось, что думы о социализме совпали с думами о звездах: то и другое прекрасно! Хлеб получали еще по карточкам, миллионы людей только осваивали азы грамоты, садились за букварь. Ленин разрабатывал план ГОЭЛРО, первые гидростроители месили ногами бетон на стройке первенца электрификации России – Волховской ГЭС, и в этой полной энтузиазма атмосфере развивалась дерзновенная идея штурма космоса. Она пришлась по душе народу, разбившему твердыни самодержавия, будоражила умы, сплачивала энтузиастов. Поднималось новое, могучее племя советских ученых, для которых сам принцип реактивной силы стал символом дерзновения, прорыва в будущее.

Старт Гагарина, его победу невозможно понять и оценить в отрыве от исторической хроники, от событий, происходивших в те, теперь уже далекие годы.

«Страну охватил космический энтузиазм», – писал профессор Н. А. Рынин. В январе 1924 года по инициативе Ф.А.Цандера создается ОИМС – «Общество изучения межпланетных сообщений». В том же году слушатели Академии военно-воздушного флота имени Н. Е. Жуковского организовали «Секцию межпланетных сообщений». Спустя год академик Д. А. Граве со своими коллегами открыл в Киеве «Кружок по изучению мирового пространства (космоса)». Кружки, секции, клубы стали создаваться в Ленинграде, Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове и других городах. Живым примером «космического энтузиазма» стал сам профессор Николай Алексеевич Рынин: он приступил к изданию многотомной энциклопедии «Межпланетные сообщения», выступал с лекциями о межпланетных сообщениях перед рабочими и солдатами, школьниками и матросами. Раз в неделю двери квартиры ученого на Коломенской улице Ленинграда -открывались для всех желающих познакомиться с историей попыток человека проникнуть в межзвездную среду.

Таким же энтузиастом был известный популяризатор идей К. Э. Циолковского Яков Исидорович Перельман, автор книги «Межпланетные путешествия». Популяризацией космонавтики занялся крупный советский аэродинамик Владимир Петрович Ветчинкин. Большую популярность приобрели стихотворения первого поэта, воспевшего космическую тему, Валерия Брюсова. В 1922 году вышел роман Алексея Толстого «Аэлита», он подлил масла в огонь: увлечение космонавтикой приобретало массовый характер. Немалую роль в этом сыграла открывшаяся в 1927 году в Москве первая в истории Всемирная выставка межпланетных аппаратов и механизмов. На ней были представлены работы известных теоретиков и конструкторов мира – Макса Валье, Графиньи, Оберта, Улинского и других. Особым вниманием у посетителей пользовался отдел «Планово-изобретательский период», целиком посвященный К. Э. Циолковскому.

От теории нужно было переходить к конструктивной космонавтике, к практическому созданию ракетно-космической техники.

Первой советской ракетной научно-исследовательской и опытно-конструкторской организацией стала «Лаборатория Н.И.Тихомирова». В мае 1919 года видный инженер-химик написал в секретариат В. И. Ленина письмо, в котором сообщал об изобретенном им еще до первой мировой войны ракетном снаряде и предлагал его использовать для защиты молодой Республики Советов. Изобретение реактивных «самодвижущихся снарядов» было высоко оценено, и изобретатель получил необходимые условия для завершения своей работы. Позже «Лаборатория Н. И. Тихомирова» была преобразована в ленинградскую «Газодинамическую лабораторию ВЦИК при РВС СССР», сокращенно – ГДЛ. Она сыграла выдающуюся роль в создании ракетных двигателей и практически стала колыбелью советского жидкостного ракетного двигателестроения.

С именем В. И. Ленина связаны истоки советской космонавтики. Писательница Елизавета Драбкина в своих воспоминаниях рассказала, как Ленин в перерывах между заседаниями VIII съезда Советов говорил с делегатами о космических полетах, о гигантских открытиях, которые должны они принести.

Говоря с Горьким о Циолковском, Ленин заметил:

– Если все то, что пишет Циолковский, – реально, – то мы находимся у истоков небывалых открытий... Надо помочь ему. Обязательно надо помочь.

«Меня всегда поражает всеобъемлющий и разносторонний гений Ленина, – писал Юрий Гагарин. – Удивительная была способность Владимира Ильича угадывать великое будущее новых, едва оформившихся идей, теорий, направлений технического прогресса. Мы по праву гордимся тем, что космонавтика стоит в ряду этих проблем, отмеченных вниманием Ильича».

В осуществлении ленинской мечты исключительную роль сыграла ГДЛ. Во главе ее второго отдела, занимавшегося ракетными двигателями, встал вчерашний студент ЛГУ Валентин Петрович Глушко, ныне академик, дважды Герой Социалистического Труда, признанный основоположник отечественного ракетного двигателестроения. Мастерские и экспериментальные стенды второго отдела ГДЛ разместились за мрачными стенами Петропавловской крепости-тюрьмы, на территории ее Ивановского равелина. Здесь производились огневые испытания ракетных двигателей. Проходившие в ту пору мимо Петропавловской крепости ленинградцы не раз вздрагивали от внезапно раздававшегося рева и гула за каменными стенами. Там, словно вторя всем победным шумам первой пятилетки, зычно гудел ЖРД – жидкостно-реактивный двигатель. Его трубный глас оповещал о близости новой эры.

После своего полета Юрий Гагарин приехал в Ленинград. Я видел, как он застыл около высокой крепостной стены и принялся внимательно осматривать оставшиеся на ней белые следы от ожогов.

– Прошло уже столько лет с тех пор, как мы проводили здесь испытания ракетных двигателей, – пояснил академик В. П. Глушко, – а все еще остаются ожоги – следы былых огневых испытаний.

Я смотрел на академика В. П. Глушко, не раз с риском для жизни проводившего в Иоановском равелине взрывоопасные эксперименты, на Юрия Гагарина, завершившего подвижнический труд поколений ракетчиков, на кирпичную кладку стены – свидетельницу дерзаний ученых, инженеров, рабочих, и думал о великой истории...

В другой раз мы спустились с Юрием Гагариным в глухой каменный подвал старого московского дома № 19 на Садово-Спасской, где располагалась ГИРД – Группа изучения реактивного движения. Она была создана в 1931 году в системе Осоавиахима. Руководил ГИРД молодой инженер-конструктор, заразившийся идеями К. Э. Циолковского, Сергей Павлович Королев. Годы спустя он стал академиком, дважды Героем Социалистического Труда, основоположником практической космонавтики.

В ГИРД соединились энтузиасты ракетной техники: Ф. А. Цандер, М. К. Тихонравов, Ю. А. Победоносцев, Л. С. Душкин, А. И. Полярный, Н. И. Ефремов и другие рыцари звездной мечты. Они быстро доказали актуальность и перспективность своих работ, и уже год спустя здесь разрабатывалось восемь сложных проектов ракетных двигателей и летательных аппаратов.

Юрий Гагарин прошел по подвалу, молча посмотрел на потолки, на стены. Ему, наверное, представилось, как здесь создавали ракетные двигатели, строили первые ракеты, – время было трудное, жили впроголодь, конструкторам не хватало материалов, инструмента... Юрий Гагарин вздохнул: «Вот она какая, колыбель наша...» И поклонился.

Отсюда, из подвала, вывезли на лесную поляну под Нахабино первую ракету «09», и 17 августа 1933 года она устремилась в небо. Я видел, как с лесной нахабинской площадки рвалась в небо пылающая струя. Тогда стартовали ракеты-малютки, но они были предтечами тех гигантов, что ныне, сотрясая землю и небо, выносят из гавани Вселенной – Байконура космические корабли, спутники и обитаемые орбитальные станции.