Звание присвоено, а дальше?

Сошел с парохода и помчался на завод.

Своей мыслью Николай прежде всего поделился с активом цеха. Товарищи одобрили идею совета, но тут же возникли сомнения. Не получится ли ребенок мертворожденным? Разве мало в цехе всяких организаций? Как бы вместо аккумуляции говорильня не получилась...

— А мы совету власть дадим,— отвечал Николай.— Передает же государство важнейшие свои функции общественности. Милицейские, судебные, контрольные, управленческие. Само время взывает к этому. Такие вопросы, как воздействие на лодыря, распределение премий, контроль за качеством продукции, за чистотой в цехе, присвоение разряда, прием на работу, уже сегодня можно передать коллективу. А завтра рабочие все управление, всю экономику возьмут в свои руки. Это неизбежность. Сегодня рабочий день убавился на час, завтра вы будете стоять у станка четыре с половиной часа. Чем занять досуг? Художественной самодеятельностью? Этого мало. Да и не у каждого есть призвание, талант к этому. А вот управлять может и должен каждый. Это из романтик романтика, товарищи...

Вспоминаю те далекие споры и мыслями невольно обращаюсь к ноябрьскому Пленуму ЦК КПСС. Доклад товарища Н. С. Хрущева как бы вобрал в себя поиски, опыт, надежды тысяч и тысяч Бочаровых, поднял их на высоту государственного обобщения, открыл для них новые горизонты. Красной нитью через доклад проходит мысль: «Настало время расширить и углубить демократические принципы управления предприятиями».

Именно эти цели ставил перед собой и совет коммунистического труда — общественная рабочая администрация, возникшая в арматурном цехе Челябинского завода ЖБИ. Начальник цеха (как инициатор, а не как администратор) стал на первых порах председателем совета. Парторг, профорг, комсорг, семь передовых рабочих — вот состав совета. Отныне приказы и распоряжения по цеху подписывал не Бочаров персонально, а совет коммунистического труда. Поскольку совет юридической силы не имел и вообще был в некотором роде незаконной организацией (в данном случае жизнь опередила юриспруденцию), постановления совета не имели директивного характера, а опирались на сознательность рабочих. И подавляющее большинство восприняли это как должное, как знамение времени. «Раз мы приняли коммунистические обязательства, значит, из приказов и погонялок выросли, бей меня на сознательность», — метко заметил один из рабочих.

Но выросли ведь не все. Были люди, которые не желали сразу подчиняться новой общественной дисциплине. Для таких постановления совета сохраняли силу приказа, поскольку членом совета был и начальник цеха, под постановлениями совета стояла и его подпись. Такая диалектическая двойственность решений совета явилась своеобразной гарантией принципа единоначалия, без которого немыслимо производство.

Никита Сергеевич Хрущев говорил: «Если >вы, прежде чем издать приказ, соберете производственный комитет, обсудите среди рабочих все меры, которые надо изложить в приказе, то этот приказ будет иметь куда большее значение и силу».

Именно так и складывались отношения в арматурном цехе. Он постепенно набирал силы. Вместо ОТК появился общественный контролер, вместо штатного мастера — общественный звеньевой, выбираемый сменой и утверждаемый на совете. Несколько позже звеньевые были утверждены приказом директора как общественные мастера.

На какой почве вырастали эти силы, что стимулировало их рост? Энтузиазм и добрые напутствия Бочарова? Да, было и это. Но одними добрыми пожеланиями дело, конечно, не обошлось.

Цементом, скрепившим коллектив, поднимавшим его на новые и новые высоты, явилась сквозная бригада.

До этого в цехе процветала индивидуальная сдельщина. Каждый за себя. Как дела у товарища, в цехе, многих не волновало. Отдельные рабочие добивались высокой выработки, а общая производительность труда была низкой. Много было приписок, брака.

Совет коммунистического труда с одобрения всего коллектива постановил все три смены объединить в одну бригаду, работать всем на один бригадный наряд. Однако у многих возник вопрос: а как быть с оплатой труда? Не приведет ли новшество к уравниловке? Опасения оказались напрасными. Каждый получал согласно своему разряду и выработке. 8 то же время рабочий оказывался кровно заинтересован не только в своей выработке, но и в конечном результате труда всего коллектива.

Не скрою, были у молодых арматурщиков большие споры с некоторыми комсомольскими активистами в Челябинске. Кое-кого возмущала такая постановка вопроса в цехе, боровшемся за звание коммунистического. Какой же это коммунизм, говорили они, если человека приходится подталкивать в новую жизнь рублем?

Слова, может быть, и красивые, только пользы от них ни на грош.

Да, мы идем к победе коммунистического, прямо не оплачиваемого труда на благо общества, труда-потребности. Мы славим ростки его и сегодня. Но путь к нему пролегает не через красивые призывы и слова, а через материальную заинтересованность, которая отмирает через наипоследовательнейшее свое развитие. Правильное сочетание моральных и материальных стимулов — разве не об этом сейчас идет речь?

И заслуга арматурщиков, что они сумели тесно сочетать общественный и личный интерес.

— Раньше я любил «сачковать»,— признался мне как-то молодой рабочий Георгий Морозов.— Меня одернули раз, другой, и теперь бить баклуши мне уже стыдно.

Когда я был последний раз на заводе, я узнал, что Георгий Морозов принес в совет заявление, просил разрешить ему работать с личным клеймом.

Но это еще далеко не все. Привлечение массы к прямому и заинтересованному управлению производством таит в себе ключ, которым открывается множество дверей, пока еще замкнутых.

Взять хотя бы проблему передовиков и отстающих. Работают рядом двое рабочих; один перевыполняет норму, другой еле сводит концы с концами. Как покончить с этим? Благими пожеланиями, разносами на оперативках? Есть и другой путь. Поставить каждого в такие условия, чтобы он не мог не быть передовиком.