– Предлагаем. Оказывается, в золе, которая остается после сжигания мазута, содержится до 50 процентов окиси ванадия. Представляете? В руде – мизер, а в золе – 50 процентов!

Предполагается, что в нефть он попал как раз из руд. На земле только два таких района – Урал и еще Венесуэла. Не случайно так велик спрос на венесуэльскую нефть. Япония, например, не имеющая ванадиевых руд, на 20 процентов обеспечивает себя ванадием из мазута.

– А как обходимся мы с мазутным ванадием?

– В том-то и дело, что плохо. Многие ТЭС нашей страны работают на мазуте. Как раз во всех отходах ТЭС и остается ванадий. Отходы эти, с одной стороны, очень вредные, от них нужно как-то избавиться, обезвредить, а с другой стороны, это концентрат ванадия, превосходное сырье для получения ценнейшего легирующего элемента. Отходы ТЭС – комплексное сырье. Кроме ванадия, в них еще есть сера, никель, железо. Мы разработали технологию, которая утилизирует все элементы, содержащиеся в мазуте. Ее-то мы и предлагаем внедрить в ближайшие годы... А пока на ТЭС растут емкости шлаконакопителей, днем и ночью дымят трубы, на большинстве станций очистных сооружений нет.

Правда, существуют исключения. Вот еще одна фотография, посмотрите. Это ТЭС-5 в Киеве. Видите, станция утопает в зелени и цветах. Здесь очистные сооружения есть. Шламы отправляются металлургам, а вода поступает в садки, где выращивается рыба ценных пород. Из садков совершенно чистая вода сбрасывается в Днепр.

– Выходит, все дело в очистке?

– Не только. Дело в том, что каждая ТЭС не в состоянии освоить очень тонкую технологию производства феррованадия. Необходим специализированный цех. Наша технология рассчитана именно на такой цех. Вопрос о строительстве первого из них, надеюсь, будет решен в ближайшее время.

Таков ванадий. С ним шутки плохи.

Пути экологии неожиданны и запутанны. Ванадий – в горе, покрытой кедром. И в тысячах цистерн с мазутом. Если взять ванадий из мазута, пожалуй, можно было бы не уродовать живописную гору. Но уродовать горы мы уже умеем, а осваивать новую технологию – не очень. Или никакого вреда природе, или двойной ущерб. Выбор за нами.

Рекультивация

Проявление на деле любви к земле

Выбор у нас велик. Пока еще. Например, рыть новые глиняные карьеры, возить глину издалека или вместо нее для производства кирпича использовать золу электростанций, шлаки металлургических заводов. Даже песок ныне если не дефицит, то весьма дорог. Например, формовочный. Тонна стоит 120 рублей. А какую литейку ни возьми, песок выбрасывается. Всего по стране – миллионы тонн. Почему его выбрасывают? И тогда инженер лаборатории формовочных материалов Владислав Швыркунов пригласил меня к микроскопу.

– Взгляните на это, – сказал он, и я увидел в окуляре горстку гранул, покрытых черной копотью.

– А теперь, – Владислав сменил стеклышко, – такой же песок, но после очистки.

Блестящие, почти прозрачные песчинки, увеличенные оптикой, выглядели едва ли не драгоценными камнями.

Регенерация – это то, чем заняты в лаборатории. Ее заведующий Юрий Александрович Водеников перечисляет, что она дает. Песок не возить, вагоны не заказывать. Меньше карьеров и отвалов. Отливки, наконец, дешевле. Выгодное это дело – кругооборот песка.

Выбор велик. Пока еще отвалы открыты: бери сколько угодно. Осваивай новую технологию и пользуйся отходами. Только не опоздай. В длинном списке «вредных» отходов один минерал уже исчез: доменный шлак. Еще вчера он не имел спроса, а сегодня выдается только по фондам. Оценили-таки. Глядишь, дойдет черед и до «вскрышных» пород карьеров. Тем же дорожникам все труднее выпрашивать отводы земель под новые карьеры. Рано или поздно не миновать им отвалов.

...Лопатой, сколько ни копай, планету не исковеркаешь. Говорят, копать землю – самая трудная работа.

Я помню восторги от первых шагающих экскаваторов. Однажды и сам стоял в ковше экскаватора – не ковш, а комната, стальные стены – толщиной в ладонь. Потом из кабины машиниста смотрел, как летал вдоль откоса этот ковш. Он не знал отдыха ни днем, ни ночью, и такую яму выкопал – из космоса видна.

То было поле, и вдруг под вертолетом открылась пропасть, которая, казалось, затягивает нас, словно в омут. С высоты Коркинский разрез так и воспринимается: яма среди равнины.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.