Золотая баба

— Анете! Анете, она не есть золотая...

Вокруг широкого тесового стола в горнице сгрудились братья Ивана. А он сам, сидя на лавке рядом с отцом и матерью, высыпал из сумки ржаво-бурые камни. Анна, присевшая на край лавки у дальнего конца стола, с умиротворенной улыбкой смотрела на разрумянившееся лицо жениха. Стоявшие подле нее Пилай и Алпа с любопытством осматривались.

Все вокруг было покрыто слоем пыли, из углов свешивались тяжкие пологи паутины.

— Эхма!— воскликнул старший брат, Василий, когда Иван прикоснулся лезвием ножа к кучке руды— А я думал, брешешь...

Мать резко повернулась к Ивану, положила руку ему на плечо.

— Не ходи ты в горное правление, не носи камень! Только беда от него. Опять завод построят да мужика на работы погонят...

— Верно маманя-то говорит,— сказал другой брат, Степан. — Да неужто ты на руки свои не надеешься? Не гонялся бы, паря, за наградой.

— Погодь, — остановил его старик, неотрывно глядя на руду. — Помните того енарала, что с управителем наезжал... как же его... Татищев! Слова-то его не запамятовали? Воля волей, а о благе казенном радей. Крут Татищев, но, по всему видать, не о себе — о казне, о воинстве нашем печется. Зазря над народом не измывается.

— Сами ж говорили, тятя...

— А для кого мы годами по горам-то шарили, все шурфами истыкали?! — разошелся старик. — Нештр из-за одной лихой деньги? Не-ет, Вася, для обчества старались. А теперь вот вышел Ивану фарт, а он сокровище от людей запрячет? Да и то сказать: навечно не схоронишь...

В сенях раздался топот множества ног, послышались возбужденные голоса.

Дверь, взвизгнув, распахнулась. В горницу ввалились несколько человек. За ними теснились еще и еще. Впереди всех был коренастый, осанистый мужчина в синем кафтане, в ладном грешневике, с кнутовищем в руке. Чуть позади него два дюжих малых, набычась, оглядывали запущенную избу. Из-за спины предводителя этой компании выглядывал сухонький мужичок с лицом недоросля, с перекошенными плечами.

— Явились — не запылились?! — загремел обладатель синего кафтана, бесцеремонно проходя к столу. — И ты, касатушка, прилетела?..

Он ядовито сощурился, глядя на Анну.

— Ты, Егорий, что, в хлев зашел? — подымаясь с места,- тихо спросил Антипа. И вдруг с яростью крикнул: — А ну, шапки сымите, охальники!

Но незваные гости и не подумали подчиниться. А Егор, с той же ядовитостью усмехнувшись, сказал:

— Это с тебя, смутьяна, надо было шапку-то снять. Да только с головой вместе.

Его свита с готовностью загоготала.

— Эх вы, — горько произнесла мать Ивана.— Людей не стыдитесь, так хоть образам-то святым честь воздали бы...

— Глядите на нее! — дурашливо крикнул кто-то из толпы. — У самих в красном углу мизгирь в тенетах висит, а она других корит. Хоть бы лампаду-то затеплили, анафемы...