Женщина с аквариумом

Я обнаружил, что женщина тоже смотрит на солнце, а мужчины нет на палубе.

– Концерт окончен, – весело сказала она про него. Матово-белый отсвет солнца дрожал на ее лице.

– Погода такая чудесная, – сказала женщина.

– Не жарко...

– Кама какая-то серебряная, только гулять в такую погоду. Стеклянный шар в ее руках просвечивался солнцем насквозь, и рыбы плавали в нем, подчиняясь своему предопределению: как по уговору, устремлялись то вверх, то вниз, то круто, то полого, то россыпью, то трудно, переливались светом и гасли и, вспыхивая, опять переливались. Были они и красные, и перламутровые, и полосатые, и мохнатые, и гладкие. Тяжелый, прозрачный, хрупкий шар светился в руках женщины, и блеск его лежал на этих крупных, темных от загара и работы руках, и я любовался ими. Когда «Метеор» трясло, женщина прижимала аквариум к груди, и было похоже, будто молодая мать держит на руках дитя и боится разбудить его.

Мы молчали, иногда встречались взглядами, неспешно отводили их, опять встречались, и мне показалось, что она вкладывает во взгляд своих добрых зеленых глаз какое-то особенное значение. Может быть, обещание рассказать что-то важное и для нее и для меня? И я стал просить глазами, чтобы она рассказала то, что задумала.

– По Каме путешествуете? – спросила женщина.

– Да. А вы?

Она не ответила, опустила шар к коленям, выловила из него мертвую рыбку, выбросила ее в реку, и полные губы у женщины задрожали.

– Довезу ли? – спросила она. – Перемрут все в дороге.

– Довезете. Недалеко.

– Рядом.

Она повернулась по ходу «Метеора» посмотреть, не видно ли пристани. Спина женщины, облитая вязаной кофтой, была широкой и спокойной.

– Не видно еще, – сказала спутница, повернувшись ко мне, и во всем ее облике, движениях, в голосе, в глазах, где стояли слезы, высеченные ветром, было нерастраченное материнство. Я вспомнил, как мой знакомый – правда, это было давно – встретил в поезде женщину, понял, что это судьба, что такой доброты ему больше не встретить, женился на ней и влюблен в нее до сих пор, как юноша.

– Что-то огней Чайковского не видно, – после молчания сказала она.

– Не зажигали еще.

– Почему?

– День еще.

– Представьте, день. – Она глядела на солнце, прижимая к груди аквариум. – Какие сейчас огни?

Она улыбалась небу полными полуоткрытыми губами, и вода в аквариуме была спокойна, как в лесном озере, только рыбы ходили туда-сюда по неразгаданным путям своим.