Земля у нас одна…

И это неродившиеся дети.

Вот данные из статистического справочника...

В 1954/55 учебном году в советских школах в первых четырех классах обучалось на 6 миллионов 970 тысяч меньше детей, чем в 1950/51 учебном году. На сорок процентов меньше!

Студент пединститута, будущий учитель, пришел в класс с пустыми, горестно пустыми партами и написал пронзительные строчки:

Малютка-класс: одиннадцать ребят,
пять лет он не имеет параллельных,
большие классы впереди шумят,
большие классы сзади зашумели,
он катится по жизни, как волна,
напоминая, что была война...

Из переписи населения 1959 года...

Мужчин в СССР насчитывается 45 процентов ко всему населению. Женщин – соответственно 55 процентов. Женщин на 20,7 миллиона больше.

Была война...

Подсчитано: Соединенные Штаты Америки за всю свою историю, с 1776 года, потеряли в войнах 650 тысяч человек. Потери среди гражданского населения США в годы второй мировой войны составили 6 человек – они погибли от залетевшей на воздушном шаре японской бомбы.

Ракетно-ядерные реалии полностью изменили ситуацию.

Однако понято ли это большинством американцев, не переживших того, что пережили европейцы в двух мировых войнах, и искренне полагающих, что все беды третьей мировой, если таковая разразится, обрушатся на тех же европейцев?

Так уж случилось, что каждый, кому журналистская судьба доверила вписать хоть несколько слов в летопись фестивального движения, вынужден был, хотел он этого или не хотел, коснуться вопроса об «антифестивальщиках». Листаю блокнот 1962 года.

Хельсинки...

Фестивальные колонны, утопая в цветах и улыбках, движутся к стадиону. Возле знаменитых Кузнецов – монумента, символизирующего труд, – четко сдирижированная манифестация подлости. Группка разъяренных, подогретых собственным бессилием и одиночеством в фестивальном Хельсинки молодых негодяев, говорящих на немецком языке, тычет в лицо фестивалю флажки ГДР с вырезанным из них гербом. В гербе этом, как известно, молот, циркуль, колосья. Символы труда, не требующие перевода... Германия вчерашнего дня, надрываясь, рычит Германии новой, сегодняшней: «Я существую!»

Евгений Евтушенко, член советской фестивальной делегации, через несколько часов прочтет товарищам и продиктует по телефону в «Комсомолку» написанное в «горячей точке» фестиваля стихотворение «Сопливый фашизм»...

Антифестиваль и антикоммунизм... Они всегда оказывались рядом. «Антифестивальщики» ненавидели фестивали в том числе и за то, что молодые коммунисты играли выдающуюся роль в фестивальном движении. Да, это так, и они гордятся этим. Но ни в один из периодов фестивальной истории молодежные коммунистические организации не рассматривали фестивали как своего рода «семейные праздники». Двери фестиваля неизменно были открыты для всех, кто признавал и признает его девиз, и безусловная примета времени то, что в эти двери постучались многие и многие из организаций, еще недавно скептически относившихся к фестивальной идее или даже враждебных ей. Жизнь вносила коррективы в планы, уставы, программы.

Сегодня не так уж просто найти волонтеров на антифестивальную баррикаду, хотя таких ищут и будут искать, используя все мыслимые средства морального и материального давления, силы, фестивали ненавидящие. Плыть против течения – занятие, как правило, нелепое, а если это мощный, из года в год набирающий силу поток? С чем иначе сравнишь стремление молодежи к разрядке, к сотрудничеству, к единству действий – во имя мира и дружбы, во имя солидарности, против бездушия войны, против глубочайшей исторической безнравственности, заложенной в самой природе империализма?

Заметим: единство в фестивальном лексиконе никогда не отождествлялось с единообразием. Никому на фестивалях не приходило в голову затушевывать различия во взглядах и позициях. «В споре рождается истина...» Организаторы фестивального движения ни в какие времена ничего против этой классической формулы не имели.

А те, кто представлял себе фестиваль как некий ликующий хор, исполняющий в унисон по заранее написанным нотам нехитрую оду на заданную тему, бывали потрясены, увидев сложный, многокрасочный, пульсирующий молодой мир, вместивший в себя все великие и далеко не однозначные процессы современности, мир, утверждающий свое право на завтрашний день, на будущее, на жизнь, достойную человека, на то, чтобы слово «война» навсегда было вычеркнуто из политического словаря, чтобы эра конфронтации полностью, окончательно, необратимо сменилась эрой сотрудничества.

...В дни Мюнхенской европейской встречи молодежи 1970 года по дороге от гостиницы в зал заседаний мне приходилось вместе с другими участниками встречи проходить мимо пестро раскрашенного фургона с рекламными изделиями «антифестивальщиков». Случайность, курьез, ирония судьбы, но пропагандистская, телега стояла на тротуаре перед некоей лавкой древностей, в витрине которой громоздилось старое оружие – от средневековых дротиков и алебард до эсэсовских кинжалов. И на фоне всего этого архаичного хлама – политическая архаика в переплетах всех цветов радуги: брошюры, проспекты, буклеты, поносящие договоры о европейском урегулировании, политику разрядки.