От семьи патриархальной, с резко выраженным, непререкаемым главенством старшего в семье мужчины – к семье с примерным равенством мужа и жены.

От семьи, в которой четко были определены функции супругов (муж – работник, добытчик, кормилец; жена – домохозяйка и воспитательница), к семье, где функции супругов «смазаны» (жена – такая же добытчица и кормилица, как и муж).

От семьи большой, неразделенной, многопоколенной, часто с разного рода дальними родственниками и свойственниками, – к семье нуклеарной, то есть состоящей только из родителей с их детьми.

Наконец, от семьи, в которой детей было столько, сколько «бог послал», – к семье, где детей столько, сколько пожелали сами родители; другими словами, это переход от семьи многодетной к малодетной.

Кроме того, семья перестала быть производительной ячейкой, оставаясь ячейкой потребительной.

Вот эти кардинальные изменения должны были, несомненно, существенно сказаться на процессе социализации детей в рамках семьи.

У каждого народа была хорошо, детально разработанная система воспитания детей. Система, разумеется, эмпирическая (не обоснованная научно), но, как правило, достаточно эффективная, хорошо подготавливающая новых членов общества ко взрослой жизни, к выполнению многосложных обязанностей зрелого члена общества. Детальные описания таких систем можно найти в работах этнографов. Но если коренным образом меняется главный агент первичной социализации – семья, то, естественно, должен сильно измениться и сам процесс социализации.

В старой, традиционной семье ребенок был, как правило, окружен многочисленными родственниками, с каждым из которых у него устанавливались определенные взаимоотношения. Родители, особенно отец, были для детей непререкаемым авторитетом, а позднее – и образцом. Старшие братья были защитниками, а сестры – няньками; младшие соответственно подзащитными. Дядюшки и тетушки готовы были заменить родителей, если ребенок почему-либо их лишался. Рядом с семьей жили, как правило, близкородственные семьи, то есть существовали своего рода родственные кланы, с членами которых у детей были тоже достаточно тесные связи.

Возьмем картину нынешнюю. В больших городах произошел переход к одно-двухдетной семье. В таком случае примерно треть всех детей – единственные; у двух других третей нет или старших, или младших братьев и сестер. Таким образом, дети лишены возможности «проигрывать» очень важные социальные роли «защитников» и «подзащитных», наставников и наставляемых, объектов любви и заботы близких к себе по положению в обществе людей.

Далее, в нынешней системе воспитания существенную роль стали играть детские дошкольные учреждения. Однако там дети попадают в одновозрастную среду. У них нет тесного и постоянного общения со старшими и младшими, им не за кем «тянуться» и некому подавать пример.

Далее, в традиционной семье дети, как правило, воспитывались в теснейшем общении с природой (заметим, что подавляющее большинство семей были крестьянскими) – полем, лугом, лесом, рекой или прудом, с домашней живностью и т. д. Современный городской ребенок всего этого, как правило, лишен, природа остается ему неизвестной и чуждой, в лесу для него растут просто «деревья», а на лугу «трава» вместо десятков и сотен конкретных, узнаваемых деревьев и трав.

Наконец, в прежней семье ребенок с малых лет был включен в круг взрослых интересов; при нем и с его участием обсуждались виды на урожай и запасы хлеба, сельскохозяйственные работы, покупки и продажи и т. д. и т. п. Наконец, по мере возможности ребенок сам участвовал непосредственно в хозяйственных делах семьи: гонял лошадь в ночное, пас скотину, чуть позднее – бороновал пашню, возил на поле навоз и прочее. А девочка с ранних лет помогала матери по хозяйству, нянчила своих младших братьев и сестер.

Конечно, в селе традиционная система воспитания в известной мере сохранилась до сих пор. И сельские подростки, а тем более юноши и девушки, оставляют впечатление несравненно более зрелых житейски людей в сравнении со своими городскими сверстниками. Инфантилизм как социальное явление деревне в общем-то чужд; это явление сугубо городское.

Разумеется, современные дети получили очень много такого, что традиционной крестьянской семье было недоступно: высокий уровень материального благосостояния, широчайшие возможности образования и т. д. Все это, конечно, замечательно. Однако новизна и непривычность такого положения, особенно в сочетании с воспоминаниями родителей о собственном детстве, пришедшемся на трудные военные и послевоенные годы, может привести к довольно-таки неожиданным для родителей результатам. «Пусть дети имеют все, чего мы сами были лишены», – думают и говорят папы и мамы и заваливают детей всевозможными игрушками, одевают «как куколку», перекармливают и изнеживают. Человек с ранних лет привыкает все получать «по потребности», без каких-либо собственных усилий. Вырабатываются определенные житейские установки, ярко потребительские ориентации, особенно если и родители заражены вирусом приобретательства.

Как утверждают специалисты-демографы, для современных родителей характерны «детоцентристские» ориентации, то есть жизнь ради детей. При этом собственно демографические установки хорошо выражаются пословицей: «лучше меньше, да лучше». Лучше пусть меньше будет детей, но они получат «все», что можно от родительской семьи получить: блага, удовольствия и наслаждения, хорошее образование, замечательную профессию (интересную, непыльную и денежную) и многое другое. Некоторые родители видят в ребенке возможность осуществить собственные несбывшиеся мечты и с раннего возраста начинают готовить его для карьеры, к которой у него нет пока никакого интереса. Отсюда стремление обязательно поместить детей в разного рода спецшколы и спецклассы, приглашение частных учителей для занятий иностранными языками и т. д. Родители проявляют исключительно высокую активность, стремясь реализовать в детях свое представление о должном образовании и воспитании. Дети в таких семьях получают, конечно, определенные преимущества перед другими, но, говорят социальные психологи, «стоит им потерпеть неудачу, они начинают мучиться угрызениями совести и убеждаются, что они никчемны». В таких случаях обычно сильно выраженные эгоцентрические импульсы единственных детей не получают отпора, а, наоборот, поощряются. Когда ребенок очень избалован, он считает само собой разумеющимся, что все на свете существует ради него одного. Тем больнее бывает столкновение с суровой действительностью, которая в конечном счете все ставит на свои места. Но позиция родителей, пытающихся всеми правдами и, увы, неправдами «протолкнуть» своих детей в обход «очереди», оказывает разлагающее влияние и на общество в целом.

Новую систему первичной социализации в семейных условиях сама жизнь эмпирически, опытным путем, выработать еще не успела. Тут должна была бы помочь педагогическая наука, однако она, насколько мне известно, сделать этого пока не сумела. Читателю, конечно, приходилось слышать о семье Никитиных из подмосковного города Болшева (см. «Смена» №№ 7, 12, 1979 г.). Супруги Никитины разработали замечательную систему всестороннего раннего развития детей и показали ее эффективность на собственных детях. Есть много восторженных отзывов крупнейших специалистов – от физиологов до педагогов – об этой системе. Однако «официальная» педагогическая наука об этой системе молчит.

Несомненно, что процесс социализации детей сильно зависит от родителей. По одному из исследований эстонских социологов были выделены «нормальные» по успеваемости и две группы отстающих школьников. Разница в семейных условиях нормальных и наиболее отстающих детей была такой:

Доля семей, в которых наблюдалось, в процентах

у нормальных у отстающих

Ссоры среди родителей 22 47

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.