В подтверждение — ажиотаж, который случился вокруг завода в летние каникулы, тогда школьников брали на месяц, и зарабатывали они по восемьдесят — сто рублей. Директора тогда останавливали на улице родители: «Возьмите моего оболтуса!». Школьники скромно, но настойчиво отирались у кабинета. Звонили из райкома комсомола. Милиционеры приводили за руку «трудных»... Конкурс был, правда, поменьше, чем в Институт кинематографии — всего три человека на место, — однако же больше, чем в ином техническом вузе... Три человека на место — конкурс на завод?! Где еще в стране увидишь подобное?

Почему не берут на работу всех желающих? Завод, увы, не резиновый. Рабочих мест всего 75. А охватить трудовым обучением надо как минимум 600 школьников. Вот и приходится ограничивать ребят четырьмя часами в неделю... Эх, когда б в Зеленограде было пять, а то и десять таких заводов!..

Однако попробуем разобраться: а нужен ли вообще грандиозный охват? Что, все работающие на школьном заводе станут радиомонтажниками? Да нет, конечно... Согласно союзной статистике, только один из семи выпускников идет работать по специальности, которую он приобрел в школе, и только один из двадцати подтверждает полученный во время учебы разряд. Ну, положим даже, что радиомонтажниками станут не тридцать зеленоградских выпускников, а, скажем, все сто. Но главное ли для школьного завода — обучить профессии? Наверное, важнее научить трудиться, и отвечать за дело, и зарабатывать деньги, и помогать товарищам...

И все-таки директор завода Алексей Иванович Калинин с азартом говорил мне о преимуществах школьного завода (а позже примерно то же самое, но с научно-педагогических позиций повторила кандидат педнаук Валентина Алексеевна Кальней, сотрудник Института трудового обучения и профориентации АПН СССР):

— Вот приходит школьник на практику на настоящий завод. Он там новичок, мальчишка. Он теряется среди взрослых. И поэтому что у него за работа? Пойди, подай, принеси... А на школьном заводе все новички, все на равных. Значит, отличная возможность организовать самоуправление. Старшеклассник может стать не только рабочим, но и бригадиром, начальником участка, главным специалистом, даже директором, как, например, это принято на школьном заводе при объединении «Южкузбассуголь». Помимо «школы менеджеров», это прямая финансовая выгода: можно держать минимум взрослого персонала. Правда, в Зеленограде директором ученика не поставишь, опять же потому, что школьник приходит сюда лишь раз в неделю. Но здесь уже выбрали из ребят бригадиров, помощников мастеров...

И самое главное. Школьный завод дает прибыль в отличие от УПК, подавляющее большинство которых убыточны. А когда базовые предприятия переходят на хозрасчет, это ой как немаловажно! Сейчас УПК переживают настоящий кризис. Базовые предприятия, которым раньше было почти все равно, сколько там их работников организуют труд школьников, теперь, начав считать деньги, отзывают с учебных комбинатов своих мастеров. (Об этом мне с горечью, тревогой и растерянностью говорил там же, в Зеленограде, директор УПК Юрий Иванович Семенов. Как, озабочен он, его УПК и сотням других теперь работать?)

Убыточность УПК и прибыльность школьных заводов приводят к тому, что директора базовых предприятий относятся к ним совершенно по-разному. Учебным комбинатам дают оборудование, которое попримитивней, да поплоше. А директор Калинин как о деле решенном говорил мне, что в нынешнем году школьный завод переедет в новое, куда более просторное здание. Что станет он выпускать едва ли не в два раза больше электронных игр. Что откроется школьный кооператив ремонтников. Что появятся на заводе и АСУ, и роботы... Для УПК вещь невиданная!

...Когда уходил с завода, остановился на крыльце поговорить с ребятами. Спросил:

— Как ваши друзья из других школ относятся к тому, что вы здесь работаете?

Пожали плечами. Потом в один голос сказали:

— Завидуют...

Пустыня безделья

Давайте вдумаемся: один человек завидует другому. И чему? Джинсам? Магнитофону? Личной библиотеке? Нет. Простому, обыденному и далеко не всегда приятному — тому, что тот работает. И это у нас? Где каждая пара рук на счету?

Нет, не от сытости и достатка родилось утверждение: ПОДРОСТОК НЕ ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. Она от нехваток, горя и нечеловеческого напряжения. И выносил эту идею, верно, парнишка, который, подставив под ноги ящик из-под снарядов, работал у станка, а после 12-часовой смены валился на телогрейки в голодном полуобмороке-полусне. И выходила эту идею девчонка, которая впрягалась вместе с матерью в плуг и тащила окаянный по полю, натыкаясь на стреляные гильзы и каски...

Но вот выросли хлебнувшие войны мальчики и девочки, и они не хотели, чтобы дети повторяли их судьбу. А это означало: учись, сынок, развлекайся, дочка, наработаться еще успеете.

Вот и следующее поколение — дети детей войны, — выросшее в сытости, относительном достатке — и увы! — безделье, вступило сейчас в активную жизнь. И они — мы! — стали понимать, чем аукается бездельное детство: долгими и порой бесплодными поисками себя, тридцатилетними ленивцами и недорослями, все тянущими и тянущими родительские денежки...

А вот теперь уже у этого поколения появились дети, внуки детей войны, и они пошли или скоро пойдут в школу, и мы тоже не хотим для них повторения своей судьбы. Не хотим бездельности подростков и их опеки. И уже считаем: пусть школьники работают, нет, не на пределе, не до кровавых мозолей, но не болтаются без дела, приносят пользу, узнают, почем он, рубль. Уже качнулось, похоже, мнение большинства, за исключением немногих ортодоксов, все твердящих, что учеба и есть труд, в другую сторону: и мы выстрадали понимание мысли Маркса: «При разумном общественном строе каждый ребенок с 9-летнего возраста должен стать производительным работником... Он должен работать...»

Должен... Но вот может ли? И почему у нас так мало — по данным Академии педнаук, не больше двадцати — школьных заводов? И почему зеленоградским мальчишкам завидуют сверстники?

С этими вопросами я отправился в Минпрос СССР, в управление трудовой и профессиональной подготовки учащихся.

Начальник управления Юрий Петрович Аверичев и его заместитель Геннадий Григорьевич Богомолов сперва пояснили мне, что, собственно, то, что существует в Зеленограде, не есть школьный завод и называть его так неправильно. Это, вразумили меня, цех базового предприятия, в котором трудятся школьники. В крайнем случае его можно назвать филиалом «взрослого» завода. После того как была внесена терминологическая ясность, я спросил: «Почему же так мало в стране школьных заво... простите, школьных цехов?» И мне ответили вопросом на вопрос: «А что, по-вашему, их организацией должна заниматься школа?.. Значит, на директора учебного заведения, и без того занятого справками, краской, шифером и отчетами так, что порой некогда об учебно-воспитательном процессе подумать, надо повесить еще снабжение, сбыт, дисциплину, хозрасчет, соревнование и уйму других вещей, от которых у начальников «взрослых» цехов голова кругом идет? Разве так надо?» — «Наверное, не так», — сказал я совершенно искренне. А потом в конце разговора мне привели статистические данные. Оказывается, 97 процентов старшеклассников в течение учебного года постоянно работают. Два миллиона — на учебно-производственных комбинатах, миллион — в цехах заводов и фабрик, остальные — в школьных мастерских. Это впечатляло. Уходя из министерства, подумал: может, и вправду в трудоустройстве подростков никаких проблем?

Чтобы разрешить сомнения, обратился к учащимся школы юного журналиста при факультете журналистики МГУ. По моей просьбе они написали репортажи на тему «Я и работа». Для публикации выбрал отнюдь не самые критические, но типичные.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.