В подавленном состоянии, чувствуя свое ничтожество по сравнению с морем, Игорь вернулся в Сарыгол. Отец посмотрел в тоскливые глаза сына и засмеялся:

– Море – это сила, Гарик. Я понимаю тебя, кажется, что человек – раб стихии, силенок у него нет. У моря силища огромная. Как крушат волны берега? А люди не научились использовать даровую энергию для своих нужд. Представь себе, вот здесь была бы установка по переработке волн в электрическую энергию. Ни тебе дров, ни угля, ни тебе нефти, круглый год волны бьют в берега, и круглый год люди имели бы электричество. Но я верю, так будет. Ты знаешь, сынок, я верю в человека, в его особое предназначение на Земле и во всей Вселенной. Вот будем в Севастополе, увидишь геройский город и флот, увидишь корабли – я говорю о настоящих кораблях, не о рыбачьих фелюгах или там шаландах, – крейсера или миноносцы не боятся моря.

С той поры море властно вошло в жизнь Игоря. Ездил ли он верхом по степи, играл ли с ребятами, собирал ли лекарственные травы, а думал о грандиозном скоплении горькой воды, о бушующей стихии, способной в гневе рушить скалы. Море не могли затмить ни плуги, ни сеялки, ни паровые молотилки, с которыми познакомился Игорь. В селениях немецких колонистов, где бывали Курчатовы, мальчуганы липли к паровичкам, норовили запускать машины и дежурить у паровой молотилки. Повезло Гарику – он уже умел слесарить, и, как человеку, знающему технику, ему доверили на короткое время обслуживать паровик. Машина работала гулко, свистел пар, тряслась земля, вызывая в памяти давние дни, когда Игорь впервые увидел в Симе, на заводе, паровую машину. Прошли уже годы, а раннее воспоминание детства будоражило его душу. Вспомнился и поход в машинное отделение на камском пароходе, где в сиянии огней предстала стальным чудовищем судовая паровая машина. Теперь же Игорь сам управлял паровичком, следил за манометром, подбрасывал топливо и мечтал: вот бы увидеть паровые машины крейсера!..

Игорь добрался до Севастополя. Перед ним густо дымили, гремели якорными цепями, вспенивали винтами зеленовато-синюю воду боевые и торговые корабли. Поразили мощные трубы, изрыгавшие потоки дыма и пара, чуть скошенные мачты, ушастые раструбы вентиляторов, серо-стального цвета бронированное корпуса, увенчанные орудийными башнями... Боевые корабли не боялись стихии – они были владыками моря. Величественные картины флота породили в Игоре смутное, еще неясное желание посвятить свою жизнь флоту.

В доме появились книги о море и кораблях, стены украсились рисунками и фотографиями линкоров и эсминцев. В вечерние часы при свете коптилки Игорь изучал морские карты. Едва представлялась возможность, он мчался из Симферополя в Севастополь.

– Как мог Игорек променять землю на море? – сокрушался отец. – Ну, что в этом море? Вода. К тому же вода соленая, непригодная для питья...

Мужу вторила Мария Васильевна.

– Что он там нашел, в этом море? – тревожно спрашивала она. – Кто ему вскружил голову? С кем повелся? Ведь утонет – все тонут в море. – Мария Васильевна не могла понять, почему Гарик отказывается идти по отцовской дороге, перенял бы на ходу нужное дело, стал бы землемером – уважаемая профессия, высокая квалификация. Появилась бы династия землемеров Курчатовых.

Продолжая сетовать на судьбу, на ее несправедливость, Мария Васильевна горевала, – так мечтала она, что сын ее станет если не землемером, то, как и она, учителем, понесет в народ знания – какое это святое, благородное дело! А он и не думает о педагогике, не думает и о земле, живет морем...

Размышляя о сыне и его увлечениях, Василий Алексеевич поделился с женой своими соображениями:

– Море морем. Но Игорек, насколько я понимаю, интересуется не столько морем, сколько флотом. У него есть тяга к технике. Видала, как он пропадал у паровых молотилок? А помнишь, как рвался в машинное отделение на пароходе? Если так, ему нужно прежде всего учить физику и математику.

Мысли Насилия Алексеевича совпали с думами об Игоре учителя физики Семена Николаевича Усатого. Его давно заинтересовал загорелый крепыш с не по-детски умными, внимательными глазами. Тщательность, с которой производил расчеты Игорь, его неожиданные вопросы на занятиях, пытливость и начитанность в сочетании с дисциплинированностью восхищали Семена Николаевича. В учительской и на заседаниях родительского совета он говорил, вкладывая в свои слова особый смысл:

– Игорь Курчатов – талант, его ждет большое будущее в физике.

Семен Николаевич был серьезным, широко образованным человеком, занимавшимся научной работой, он ставил эксперименты и был известен своими трудами крупнейшим ученым. Учителем его был выдающийся ученый-физик Абрам Федорович Иоффе. Усатый сообщил ему о замеченном в гимназии талантливом самородке.

Сам Игорь Курчатов не думал о физике как цели своей жизни. Физика и математика были любимыми предметами, но он не считал их главными. Приняв решение стать кораблестроителем, Игорь наивно полагал, будто в кораблестроительном институте, о котором он уже мечтал, понадобятся иные предметы. Его вывел из заблуждения Семен Николаевич.

Как человек энергичный и любивший «управлять судьбами» своих любимых учеников, он посетил Марию Васильевну – обсудить будущее Игоря.

– Решение Игоря, – говорил Семен Николаевич, попивая жидкий чай, – возможно, самое обыкновенное мальчишество, эдакий заскок, дескать, смотрите, взрослые, какой я самостоятельный, как я сам решаю свою судьбу! Вполне возможно, мы имеем дело с проявлением юношеской романтики: море всегда манило к себе. Не скрою, я и сам испытал его воздействие, но, слава богу, пересилил себя и нашел свой путь. Не исключено, что перед нами свойственное юности своеволие. Но, как бы там ни было, теперь, когда время идет к окончанию гимназии, я уверен, он будет золотым медалистом, – после гимназии Игорю стоит пойти в Таврический университет. Ему важно получить высшее образование, иметь фундаментальные знания физики, а там будет видно. Цели в юности меняются. И не только море имеет притягательную силу.

В последних классах гимназии жизнь Игоря осложнилась до чрезвычайности. Он упорно и хорошо учился, проявляя свой талант на уроках физики и математики, гонял в футбол, играл на мандолине в школьном оркестре, трудился «на прокорм» – то пилил дрова, то работал чернорабочим на железной дороге, и при этом успевал много читать. «Глотал» художественную и техническую литературу, не пропускал популярной книги о науке.

На неутомимого темноглазого гимназиста, стриженного бобриком, с румянцем во все щеки, обратили внимание не только Семен Николаевич Усатый и директор гимназии, но и Л. В. Жирицкий, один из выдающихся педагогов Крыма, учитель словесности. Если Семен Николаевич «тянул» Игоря в физику, то Жирицкий – в литературу. Он приносил из своей большой личной библиотеки Игорю специально подобранные книги, говорил, на что важно обратить внимание, затем расспрашивал о прочитанном. Всегда подтянутый, неизменно в строгом черном костюме, блестя узкими очками, Жирицкий мягко подходил к Игорю и начинал с ним разговор о книгах – ему важно было привить всем своим ученикам, особенно Курчатову, любовь к литературе, вкус к книге. Встречаясь с Марией Васильевной, учитель словесности выражал ей свое чувство восхищения Игорем, – его радовало умение Гарика углубленно проникать в таинство духовного мира героев произведений классиков мировой и русской литературы.

– Я вижу Игоря писателем, – говорил Жирицкий. – Вернее сказать, я представляю его себе критиком вроде Писарева, у него аналитический ум, он понимает замысел писателя, читает как бы между строк и сравнивает написанное с жизнью. Поразительный талант! Очень важно не пропустить его, не дать уйти в сторону.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.