Сибиряк Сергей Пестунов относится к той категории молодых авторов, которые не очень бойко входят в, литературу, но зато приходят в нее со своими темами, а значит, со своим, только им присущим художническим видением мира. Таким молодым авторам порой нелегко отстоять свою манеру отображения жизни, строй своих образов, художественную концепцию, им порой приходится труднее, чем некоторым их литературным сверстникам, но зато, когда временные сложности преодолеваются, они навсегда приобретают своих читателей, а вместе с ними и свое имя.

Все произведения молодого писателя – небольшие повести «Белая птица-лебедь», «Чудный месяц», цикл рассказов «Сватова деревня», собранные в сборнике, изданном в 1975 году в издательстве «Современник», – говорят именно о таком своеобразии автора. Он любит описывать обыкновенную жизнь и обыкновенных людей, которых ты будто вчера встретил где-то случайно. Но ты встретил – и прошел мимо, а вот Сергей Пестунов не прошел, он познакомился с ними и будто пожил с каждым не один месяц и потом рассказал о них много интересного тем асе языком, на котором говорят они, – языком лиричным и народным.

Обо всем этом много и подробно говорилось на VI Всесоюзном совещании молодых писателей, участником которого был С. Пестунов.

И новый его рассказ – «Юбилейная медаль», предлагаемый читателям «Смены», мне думается, подтверждает сказанное выше.

Хочется пожелать молодому автору много новых, таких нее плодотворных встреч со своими героями.

Анатолий Иванов, лауреат Государственной премии РСФСР имени Горького

Я давно об этом позабыл.

Но однажды утром, раскрыв газету, случайно наткнулся на объявление: «Всем пенсионерам, имеющим медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов», к 10 часам 17 октября сего года просьба явиться в Дом политпроса для торжественного вручения медалей «Тридцать лет Победы». Исполком горсовета».

Вот это-то объявление и напомнило, что и у меня, хотя еще далеко не пенсионера, тоже хранится медаль за доблестный труд в военную пору, подумалось, что неплохо бы к ней прибавить юбилейную – детишкам показать, жену порадовать. «А что, если и в самом деле только пенсионерам? – усомнился вдруг я. – Может быть такое? Надо сходить и выяснить, чего тут зазорного?» – подталкивал я себя.

Серебряным зазимком бабьего лета я отправился в горисполком. Изморозный воздух, гулкая чистота улиц, похрустывание голубого куржака под ногами пробуждали в душе радость. Хорошо-то как! Хотелось весело, беззаботно посвистывать – каждая паутинка, натянутая на тонких ветках аллейной яблони-дички, скрипкой тебе подпевала. Красавки с прилетевшими на зиму дроздами под треньканье синиц настраивались на такой концерт, от которого ты замрешь, будто в невесомости, а мир вокруг тебя станет покачиваться согласно сердцу, и ты только будешь видеть, как с кустов от птичьей суетни сыплются горохом спелые подмороженные ягодки-кровянки, дробя по асфальту градом, как, подпрыгивая, словно бы пустившись в пляску под птичье пение, лопаются, источая запах парного фруктового вина.

Звонкой кольчугой покрыла землю опавшая листва, скверы пропитались Настоем холодных ранеток. Рассвет, распахнувшись, плыл на город розовыми Парусами, тянулись к югу вслед за пролетевшими казарками снежные облака. Осень на прощание дарила людям красоту...

Секретарь исполкома, ясноликая женщина, встретила меня приветливой улыбкой. Она мне сразу понравилась, потому что как бы намеком походила на любимую нами Полю Вострикову, знаменитую колхозную трактористку. Была та, правда, похудее да попронзительнее, глаза ее притягивали, как небо, сама светилась, волосы на висках кудряшками васильки приманывали – вплетала их Поля на отдыхе – да на жаркой молотьбе от колосьев полову ловили... Доброта ее теплом струилась, тихой неясностью цвела, женщины постарше называли ее ромашкой.

Ох, и осталась же наша Поля светлой жалью в душе – на всю жизнь! Теперь только и утешаешь себя тем, что сравниваешь ее с другими – похожа или не похожа?

Оттого и радостно видеть, что секретарь исполкома хоть чуточку, пускай отдаленно запохаживает на нашу Полю: искусственными своими кудряшками, ясным лицом и полными, хотя и сильно накрашенными губами. Что ж, время, видно, пришло для нее такое – подкрашивать да напомаживать... Ах, Поля, Поля... Какой бы ты сейчас была? При таких-то нарядах да таком довольстве. Королевой! Выше – богиней была бы ты, Полюшка наша милая! Раскрасавицей высокой, Поля, Полюшка... Незабвенная и неизбывная! Несказанная ты наша печаль, Полюшка...

Я, отчего-то робея, подал секретарю документы. Она полистала бумаги, с любопытством зыркнув в мою сторону, неожиданно улыбнулась, а потом уже открыто, с явным недоверием посмотрела на меня, здорового, краснощекого парня, и не могла удержаться... С лукавой заученностью поинтересовалась, будто откровенно удивляясь:

– Так вы разве, извините, пенсионер?

— Да пока еще нет...

— Я тоже гляжу, что нет. – Она улыбнулась, тая в глазах насмешку.

— Приятно слышать...

А про себя подумал: «Надо тебе отсюда бежать, пока не поздно... Ишь, как хитро пошла-поехала! Держись, Гриха, пока не станет лихо!»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.