О каторжной жизни рабочих в дореволюционном Донбассе, принадлежавшем иностранным и русским капиталистам, рассказывается в романе В. Гроссмана «Степан Кольчугин», первая часть которого вышла отдельной книгой. Работница Ольга Кольчугина два раза оставалась вдовой: ее первый и второй мужья погибли от несчастных случаев на работе. Ее сын Степка был ранен в перестрелке с войсками, подавлявшими рабочее восстание в 1905 году. В отрывке из второй части романа, который мы печатаем, действие происходит в 1911 году. Степан Кольчугин, ставший уже подростком, работает подручным горнового в доменном цехе металлургического завода.

Когда Марфа, войдя в комнату и не глядя на Ольгу, сказала: «На домне беда», - Ольга одними губами спросила: «Что?» - и несколько секунд смотрела на подоконник, книжки, голубую лампочку. Дед Платон так растерялся, что, не произнеся привычной фразы «Как я чуял, так и вышло!», молча начал спускаться с печи. Он не рассчитал своих сил и повис на локтях; Марфа помогла ему спуститься, дойти до табурета. Павел, еще не спавший, посмотрел на мать и заплакал. А Ольга стояла молча, не имея силы преодолеть оцепенение, охватившее ее. Вдруг она вскрикнула:

- Ой, боже, боже мой! - и побежала на улицу; Марфа побежала за ней.

Павел заревел во весь голос и, подбежав к деду Платону, начал теребить его за рукав:

- Пойдем, дедушка, пойдем... Ты что на печи все да на печи? Идем.

- Сейчас, сейчас, - бормотал дед Платон. Он дотянулся до костыля и, взмахнув им в воздухе, вдруг закричал:

- Я им всем, подлецам, головы костылем поразбиваю, кончилось мое терпенье, жизнь терпел, а теперь кончилось... Людей убивать, это что? Да? Молодых, старых - я с вами расправлюсь! Я им за Степку, я им всем головы поразбиваю! Я что - не вижу, что вы делаете, думаете, на печке? Нет, шахтерское сердце все помнит, ничего не забыло!

Незастегнутые тяжелые ватные штаны спустились ниже колен, обнажились его худые, мертво - белые ноги, искривленные и изуродованные ревматизмом. Дрожащими пальцами он начал подтягивать штаны, стараясь застегнуть пуговицы; а рядом стоял мальчишка в продранной рубашонке с такими же страшными кривыми белыми ногами.

Он всхлипывал:

- Дедушка, Степу нашего тоже, да?

Наконец, кое - как одевшись, дед Платон пошел к двери, сопровождаемый Павликом. Двигался он медленно, каждый раз хватаясь свободной рукой за колено, кряхтя и вскрикивая; вскоре он совсем выбился из сил, оступился в темноте и упал на бок, сбив с ног Павлика.

- Сейчас, сейчас, вот колено разотру и дальше пойдем, - говорил он мальчику.

Но силы в ногах уже не было вовсе, несколько раз он пытался подняться и не смог. Так они сидели в темноте, прижавшись друг к другу, и оба всхлипывали, глядя на зарево над заводом.

Весть о несчастье распространилась быстро по поселку, и, когда Ольга выбежала на дорогу, она увидела несколько бегущих женщин. Марфа отстала, осталась далеко позади.

Ольга не чувствовала усталости, хотя уже бежала долго. Вся боль, бывшая в ней, весь страх, вся любовь поднялись, больше она уже не могла пережить, и если что случилось со Степаном, - значит, смерть; и в ней только и был ужас от мысли, что она умрет не сразу. Ее сдержанность и молчаливость в пережитых уже несчастьях происходили не от черствости ее души. Нет, в душе была великая сила, и эта сила сдерживала боль, живущую в ней...

Рабочие люди знают такие большие характеры, способные молча, не уронив слезы, переносить великие несчастья; не раз Ольга слышала обращенные к ней слова:

- Плачь, плачь, что ты их в себе держишь, выжгут они тебе все!

И нет ничего страшней чем горе, наконец прорвавшееся наружу у таких людей: оно ломает их как бы в отместку за то, что долгими годами не могло победить их, согнуть.

- Ой, боже, боже мой! - вскрикивала Ольга и все бежала вперед.

В долине между заводом и поселком было темно. Ольга ни разу не споткнулась, хотя дорога была в кочках, ямах, канавках. Несколько теплых капель упало Ольге на лицо. Небо было подернуто легкой дымкой, такой тонкой, что через нее ясно просвечивали звезды, и, казалось, маленькие, едва весомые капли падали не из облаков, а отрывались от дрожащих звезд; было тихо и в небе и на земле, шум завода был плохо слышен в котловине. Когда Ольга начала подниматься по склону, свет заводских фонарей осветил ее лицо. Навстречу ей шли двое рабочих.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.