Время против времени

– Какие повязки?

– На рукавах.

Действительно, у каждого на рукаве блестела повязка из позументной тесьмы не то золотого, не то серебряного цвета. «Знак принадлежности к партии «реставраторов», – сообразил я. В причастности Мердока к экспроприации можно было не сомневаться. Охранников подавили, матросов загнали в кубрик, выскочивших пассажиров – в каюты, а серебро, вероятно, уже начали выгружать на конный обоз, поджидавший на лесной дороге у пристани. Хорошо, что Стил так ни о чем и не догадался, иначе не избежать бы ему встречи с Мердоком. И только наше с Мартином предложение добраться до его поместья на лодке убедило Стила покинуть судно:

– Скоро? – спрашиваю у него.

Стил вглядывается в знакомое, ему побережье.

– Думаю, через полчаса доберемся до устья.

– Помню, – играю я мифического сына Жоржа Ано, – что с Реки его не видно. Вы с братом определяли его по каким-то особым признакам.

Сенатор улыбается.

– Теперь это широкое устье канала, проложенного до самого поместья. Пробираться сквозь кустарник уже не придется. Речонку мы расширили и углубили. А что все-таки произошло с пароходом? – возвращается он к непонятной ему истории. – Кто это стрелял?

– Мало ли у вас в Сильвервилле стреляют? – говорю я. Мердок прав: сенатору объяснять происшедшее пока не

следует. Пусть все идет, как задумано.

– В Сильвервилле – да, – соглашается Стил. – в Городе же право на огнестрельное оружие имеет только полиция.

– Когда-то вы стреляли в полицию, – не без иронии замечает Мартин.

– То была совсем другая полиция. А эта служит народу.

– Вы хотите сказать – государству, – поправпяю я.

– Государство – это народ и его хозяйство, – вещает он, как с сенатской трибуны.

– Но ведь народ – это неоднородная масса. – Я ищу слова, подходящие для понимания Стила. – Это богатые и бедные, аграрии и мелкие фермеры, заводовладельцы и рабочие, хозяева и слуги. И народным хозяйством у вас все-таки управляют не слуги, а хозяева.

— А как же иначе? – искренне удивляется Стил. Ведь и хозяева разные. Одни больше заботятся о благе народа, другие меньше. У нас в сенате больше двух третей – популисты.

— Но не все же популисты – единомышленники? – снова подбираюсь я к главному.

— Есть, конечно, горячие головы, их приходится остужать, – нехотя признает сенатор. – Кстати, за этим мыском и находится устье канала, а там и поместье недалеко, – меняет он тему и только после нескольких наших гребков добавляет: – По своему состоянию и положению я мог бы стать и «джентльменом»: у меня несколько тысяч акров земли, скотоводческое ранчо, молочная ферма и торговые связи с оптовиками. Но я, как и отец, предпочитаю быть популистом. Народником