Враг

Они уже прощались, когда она неожиданно потеряла власть над собою:

- Скажите мне, что его убили...что он не мог попасть к немцам!... Вы его мало знали, но он никогда, никогда не смог бы жить в плену у немцев...

он бы задушил первого немца, который к нему подошёл бы!... Скажите, что он был мёртв, вы же видели, как он упал, вы же должны понимать, когда человек падает мёртвый или раненый!...

Проводив Бобрышева, она пошла к Терентию Ивановичу и сказала:

- Юрий Осипович убит... Убит!

- Может быть, еще окажется... - начал было Терентий Иванович.

- Нет! - крикнула Вера. - Я говорю вам, что он убит!... Я знаю!...

Так она и жила с тех пор в холодном отчаянии, с единственной страшной надеждой, что смерть спасла Юрия от позорного плена, от издевательств и пыток.

Сегодня Терентий Иванович сказал ей:

- Столько горя сейчас кругом, что даже не знаешь, надо ли ещё цветы растить... Кому они нужны - цветы?!

- А жизнь? - спросила Вера с отчаянием. - А жизнь мне нужна?!

Но жизнь была нужна ей. Жизнь была нужна ей даже не потому, что ей предстояло в муках родить новую жизнь - продолжение оборвавшейся жизни Юрия, - но потому, что не жить - значило сдаться. А сдаваться она не могла, и Юрий не мог. Разве сейчас эти бомбы не воют нам в лицо: «Сдавайтесь!» Нет, надо жить несмотря ни на что...

Она уже подходила к дому, когда прямо над ней взвилась в небо и волшебным дождём рассыпалась ракета. Она остановилась. Волшебный блеск разлетающихся искр был красив, но красоты Вера не видела - она видела, что вот они здесь, и здесь тоже, убийцы! Они заползли в наш город. Какой - то притаившийся подлец исподтишка выстреливает в небо ракету, а другие подлецы, в машинах, нагружённых тоннами взрывчатого груза, мчатся на сигнал и несут смерть.

Откуда он стрелял?

Она стояла, невидимая в темноте, боясь дышать. Откуда он стрелял, этот убийца?

Она не задумывалась над тем, что она будет делать, что она сможет сделать, - ей просто нужно было знать, кто он, этот убийца. Откуда он стрелял?

Теперь она уже не была поглощена своими мыслями и впервые за две недели ясно и ярко воспринимала всё, что происходило вне её. Это было возвращение к реальной жизни. Каждую тень подмечали её внимательные глаза, каждый звук улавливал её обострённый слух. И когда гул самолёта приблизился в грохоте нащупывающих его пушек, она спокойно, охватила напряжённым вниманием улицу, тёмные дома, вспыхивающее разрывами небо и ждала: не выстрелит ли он снова, чтобы указать самолёту цель?

И он выстрелил.

Ракета взвилась и вспыхнула, путь её в темноте был не виден, но все нервы Веры были так напряжены, что по еле уловимому звуку она вскинула глаза вверх по фасаду своего дома и не столько увидела, сколько почувствовала, что во втором окне четвёртого этажа захлопнулась форточка.

Она ещё несколько минут смотрела на это окно. Тёмное, молчаливое окно. Зачем сейчас, во время воздушной тревоги, открывать форточку? Кому придёт в голову проветривать комнату, когда воздух сотрясается от гула и грохота?! Но, может быть, ей показалось? Нет! Форточку - захлопнули вон там - во втором окне четвёртого этажа.