Возвращение в отряд

Арекаев щурит желтоватый хитрый глаз:

- Ладно, еще просеку успели пробить. Не заблудится... Ну, устраивайся пока. А мы кое-чего на кухне спроворим...

Я вхожу в палатку. Два ряда нар, застеленных красными стегаными одеялами; в углу канистры с горючим; под полочкой с книгами пристроена гитара; оплывшие свечи в самодельных деревянных подсвечниках; ящики с консервами и мешки с мукой, макаронами, крупой; рядом с бензопилами и топорами отмытые дождем, выбеленные солнцем лосиные рога, найденные в тайге...

Привычный знакомый быт.

- Ничего живем?

Скорее угадываю в сумраке лицо Вани Мешкова. Ребята, играющие в шахматы, поворачиваются как по команде, и некоторое время мы созерцаем вместе палатку.

- Нормально, - говорю я. - Нормально устроились.

- Да, хорошо, чего там, - говорит Мошков. - Дожди только замучили. «Анну Каренину» прочел. «Угрюм-реку» дочитываю, а дождь все идет. Вчера полтора часа работали. Сегодня и не выходили. А в Звездном как?

- Так же.

- Да-а-а... Не был я там давно. И не тянет. Шумно в Звездном.

Я улыбаюсь: «Уже шумно в таежном поселке, где и машины-то пока можно посчитать по пальцам».

- Чай пить пошли, - зовет повар Таня Буг-лак. - Заодно и пообедаете.

Мне, считай, повезло, что непогода. Работы нет. Техника безопасности категорически запрещает работать в дождь. Потому и долгий обед и долгие разговоры: о родных местах, о трассе, о том, что делается в Тынде, Ургале, Магистральном, Нижнеангарске... И разговоры вроде обычные, а не такие, как весной, когда ребята в новеньких, слегка только обнявшихся защитных костюмах с эмблемой БАМа высадились с вертолетов. Сегодня они люди одной судьбы, одной работы. И главный разговор о погоде и лесе. Погода не просто приятная или неприятная: от нее зависит смысл их жизни в тайге.

И еще одно волнует ребят - лес. Что с ним будет на трассе? Пока лиственницы и сосны, освобожденные от сучьев, лежат на просеке. Смогут ли вывезти его, этот деловой лес, чтобы он превратился в те же шпалы и крепежные стойки, карандаши и мебель, доски и брус? Или сожгут?

- Нет, - говорит Арекаев, и лицо у него сразу делается хмурым, каким-то неприветливым и чужим. - Не возьмем. Как здесь его взять на косогоре? Какой техникой? Соображаете...

И мы смотрим на косогор, по которому идет трасса, на рваную ленту просеки. - Я у ребят из Таджикистана был, - говорит Мошков. - Они режут деловые бревна на дрова. Плачут, да режут. У них на юге каждая палка - золото.

- Только дирижабль поможет, - говорит Бочков.

- Опять ты со своими шуточками, - обрывает Арекаев. - Тут люди серьезно...

- Какие шутки? Инженеры из нашего строительно-монтажного поезда запрос в один КБ собираются сделать. Специально насчет дирижаблей. Представляешь: прилетает дирижабль, цепляет наш лес - и в порт, на Лену.

Мы молчим. Думаем о своем. Действительно, дирижабль мог бы во многом выручить. И как монтажник, и как грузчик, и как помощник строителей и изыскателей. Прилетел, скажем, теплый дом для экспедиции, с лабораторией, складами, со всей амуницией. Закончили работу изыскатели, наполнили корабль гелием и улетели... Заманчиво все это.