27 апреля с Ярославского вокзала Москвы на восток ушел специальный эшелон (см. «Смену» № 14, 1974 г.). В эшелоне к берегам Лены и Амура ехали бойцы Всесоюзного ударного комсомольского отряда имени XVII съезда ВЛКСМ. Ребята из Москвы и Ленинграда, из всех союзных республик ехали строить Байкало-Амурскую магистраль. Триста бойцов - половина отряда - высадились весной в тайге на западном участке БАМа, в нескольких десятках километров от Усть-Кута. Другая часть отряда приехала на центральный участок строящейся магистрали - в поселок Тындинский.

Прошло несколько месяцев, и мы рассказываем, как живут и работают комсомольцы поселка Звездный, строящие дорогу на западе, в приленской тайге.

Славянский шкаф

Первое, что я вижу, выпрыгнув из вертолета на бревенчатый настил площадки, - школьные парты, желтые, как солнечный день. Парты громоздятся рядом с вертолетной площадкой, и за одной из них сидит бородатый парень и перематывает портянку. Если бы не эти неожиданные парты да роняющие последние листья березы, чувство такое, будто я не уезжал из Звездного: как и весной, в пелене сползающего тумана таяла тайга; под паутиной висячего моста неслась коричневая Таюра, а по ее берегу бегал бестолковый щенок с розовым бантом вместо ошейника и лаял на воду. Такой же щенок, только меньше и без банта, провожал лаем майские последние льдины.

- Нет, ты гляди! - кричит бортмеханик, с которым я летал в Звездный еще весной. - Нет, ты видишь, а? Видишь?

Он машет отверткой, как клинком, в сторону сползающего к Таюре тумана.

- Сейчас «окно» закроется, а где грузчики? Опять нам разгружать? Не успеем.

Бортмеханик говорит, ни на кого не глядя вроде как самому себе, но говорит громко, потому что лопасти над нашими головами без передыху стригут воздух. Худенькая женщина, больше похожая на девочку, стоит рядом. Она прилетела с нами, упросив взять еще и багаж, и сейчас все ищет кого-то глазами, прикрывая ладошками живот.

- Я же Коле телеграмму дала, - говорит женщина и вопросительно смотрит на нас. - Из Житомира дала. Потом из Братска. А вчера из Усть-Кута. Не мог Коля не получить...

- Квитанции есть? - быстро спрашивает бортмеханик, и его глаза смеются. - На чью фамилию давали? Может, Волконскому случаем?

- Какому Волконскому? - обижается женщина. - Я мужа фамилию взяла. Савельева я по паспорту.

- Ну, раз Савельева...

Бортмеханик кричит парню с бородой: «Давай сюда, отличник! Савельева к мужу в Сибирь прилетела! Помочь надо...»

Бородач заторопился, сунул ногу в сапог, и через мгновение мы тащим из чрева вертолета кирпично-красную диван-кровать, играющую никелем стиральную машину, корыто, в котором лежат книги по электротехнике, цветущий розан в кадочке, репродукцию с картины «Последний день Помпеи» и какие-то мешки, мешочки, свертки, картонные коробки, ящики фанерные и ящики деревянные, чемоданы, узлы, баулы, корзины и могучие стеклянные банки, полные варенья. Худенькая женщина руководит нами решительно и похожа уже не на девочку, а скорее напоминает опытного военачальника, крепко держащего в руках исход сражения. И когда мы неловко тащим шкаф, известный всей стране и, кажется, за ее пределами под именем «славянского», и царапаем дверцу, достается бортмеханику, и бородачу, и мне.

- А вон вроде и бедный Коля, - толкает меня в плечо бортмеханик, и глаза его загораются бесовским огнем.

Я вижу, как по скользкому глинистому косогору летит парень, размахивая руками.

- Коля, где же ты ходишь? - кричит молодая женщина.

- Да я с утра... Все ждал... Ждал... Вот только поесть пошел, - бормочет Коля, зябко поводя литыми плечами.

- Ну, братцы, полетел я, - говорит бортмеханик. - Полетел, полетел, полетел...

И, понизив голос, добавляет: «Поселка еще ни на одной приличной карте нет по причине младенчества, а шкафы вертолетами везут. Во жизнь пошла».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.