– Они куда-то бегут. Им, должно быть, страшно.

– Запомни и это! – И командующий продолжал диктовать: – Люди метались. Их было плохо видно сквозь пепельную мглу, но все же видно. Лица их выражали ужас... Они почему-то смотрят наверх... Ах, да! Это падали небольшие осколки пемзы... Они горячие. Один из них у меня в руке. Он легок, красив на вид, едва ли может причинить вред – в худшем случае жди небольшой царапины... Мы подвигаемся вперед осторожно, солнце скрылось, оно все реже появляется из-за плотной завесы. Потом снова скрывается...

Командующий скашивает глаза на писца. Тот явно скис. Наверное, поджилки у него трясутся, и Плиний решает подбодрить его:

– Послушай, землетрясение – бедствие. Согласен? И я так думаю. В таком случае, это бедствие надо знать. Досконально. Надо изучить его. Описать его. Знать начало его и конец. Это опасно? Думаю, что да. Я убоюсь, ты убоишься, Архелай... Кто же будет описывать? Кто же людям поможет? Кто расскажет обо всем правдиво? Вот я и полагаю: надо идти навстречу грозному огню, постоять рядом с ним и понять, кто он и что он. И только так! Ну, посмотри на меня: не бойся! Видишь? Я совсем не боюсь...

Так говорил Плиний Старший в день двадцать третьего августа, когда наступили сумерки взаправдашние, а не как следствие многочисленного пепла и пемзы.

Командующий направил квадриремы к судам Помпониана – боевого помощника, имевшего постоянную стоянку в Стабиях.

На берег сошли благополучно. Корабли выстроились в двух стадиях от него. Стабии оказались пустынными – ни души, не было даже собак и кошек. Все живое сбежало – благо море рядом, а многие просто на повозках уехали в сторону Рима, только бы подальше от этих мест.

Для командующего подыскали приличный дом, в котором еще не погас очаг. Устроились уютно.

Плиний Старший вышел на улицу. Отсюда хорошо был виден Везувий. Гора удесятерила свое огненное дыхание, все вокруг шипело и свистело, пепел сыпался сверху пуще прежнего, и пемза – тоже. Словом, стоял невообразимый хаос. В довершение жуткой картины засверкали молнии вокруг дымового столба Везувия. А раскатов грома пока не слышно было.

Архелай стоял рядом с восковой дощечкой и стенографировал.

– Это будет новая книга, – говорил Плиний Старший. – Надо все описать правдиво, а прежде того – все досконально узнать и понять.

Помпониан держался возле командующего, чтобы не сочли его трусом, ибо невозможно при здравом рассудке наблюдать происходящее хладнокровно да к тому же еще и диктовать свои впечатления стенографу.

Помпониан дивился: чего больше в Плинии Старшем – безрассудной военной храбрости или неподражаемого любопытства? И в том и в другом случае Помпониан не находил оправдания. Зачем лезть в пасть жестокому зверю? Зачем совать голову в гудящее и горящее жерло? Неужели в пятьдесят шесть лет надоела жизнь? А может быть, все это не так уж и опасно? Ведь Плиний Старший – настоящий ученый, многоопытный... Значит, надо довериться ему, не бежать от огня. Уверенность – большая защита в беде. И все-таки...

Помпониан говорит:

– Мне не нравится, что куски пемзы становятся все тяжелее. Голова у нас одна, и мне...

Командующий перебивает его, громко смеясь:

– Представь себе, и мне они тоже не по нутру. Один из них даже поцарапал мне руку. До крови. Но я думаю, что по ошибке.

– Ты хочешь сказать, что ему хотелось просто отрезать руку, но это не удалось?

– Да, примерно так. Видишь ли, отсюда совсем другое впечатление, нежели из Мизенума. Издали все это слишком красиво. Когда к этой красоте прибавляется страх – дело совсем другое. Должен сказать, что сами по себе ни огонь, ни дым не вызывают трясения почвы. Возможно, сильного трясения и не будет. Архелай, отметь это...

Однако Архелай не успевает сделать этой записи – огромный булыжник падает у самых его ног. А вслед за ним другой. Тоже поблизости от первого.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.