- А у тебя тоже много карточек? - спросила Лина.

Владимир усмехнулся. Первый раз он фотографировался в сорок четвертом году для пропуска, когда поступил на механический завод. Впрочем, это было во второй раз. Впервые он снимался со своим классом, окончив семилетку, но мать не дала денег, чтобы выкупить карточку: «Ишь, чего захотел? Десять рублей ему дай. И на что? На баловство... Вот станешь зарабатывать, тогда хоть каждый день снимайся».

Лина недоуменно пожата плечами. Владимир угадывал, о чем думает девушка, но не обижался на нее. Чего обижаться? Ведь Лина не знает, как матери приходилось изворачиваться, чтобы прокормить и обучить детей. Боясь, что она плохо подумает о матери, Владимир рассказал, как вечером Дарья Семеновна, наклонясь над его постелью, шептала ласково, чтобы он не серчал и понял, что иначе она не могла поступить.

Уходя проводить Владимира до трамвайной остановки, Лина небрежно сказала Александре Федоровне:

- Мамочка, погладь голубое платье.

- Сама, что ли, не в состоянии погладить? - спросил Владимир, когда они вышли на лестницу.

Лина сделала вид, что не расслышала его вопроса.

Тени от их фигур, пока они спускались по лестнице, то распрямлялись, то комкались в углак, и Владимир почему - то подумал, наблюдая за движением теней, что его отношения с Линой будут неровными. Но эта мысль не обеспокоила его. Он был уверен, что с годами Лина станет серьезней и. вдумчивей.

На улице их охватило ночной сыростью. Владимир робко взял Лину за локоть. Она отстранилась, сказала, что раздумала провожать его, и нырнула в парадное. Он рассмеялся: «Эх, стрекоза ты, стрекоза!» - и зашагал по тротуару.

Через несколько месяцев Владимира стали считать в семье Савицких своим человеком.

Павлу Павловичу он пришелся по душе тем, что был искренен и любил слушать рассказы о море. К тому же оба они оказались страстными любителями шахмат и футбола.

Павел Павлович выглядел недосягаемым лишь на портрете. Говорил он о вещах доступных и обыкновенных, держался просто и даже часто жаловался, что к ненастью побаливают раны. Из - за этих ран ему и пришлось оставить флотскую службу.

Павел Павлович баловал Лину и потворствовал ее капризам не меньше, чем Александра Федоровна. Владимир догадывался, что бывший капитан дальнего плавания потакает Лине во всем потому, что во век ему не истратить той слепой отцовской любви, которую он скопил за годы разлуки с дочерью. Но все же ему бывало стыдно за Павла Павловича.

Однажды вечером Лина пришла домой расстроенная. Павел Павлович и Владимир, «дулись» в шахматы. Она остановилась возле них и, не подымая глаз, проговорила:

- Я встретила мать моего бывшего соученика Феди Голубева. Федю направляют на периферию... Поговори с кем надо, папа, пусть его оставят в городе.

Павел Павлович вскинул голову. На фоне высокой спинки кресла он, растерявшийся и озадаченный, казался беспомощным, маленьким.

- Линок, понимаешь ли ты, на какое дело толкаешь меня? - пробормотал Павел Павлович, теребя бороду.

- Не горячись, папа. Завтра ты должен выполнить мою просьбу. - Лина хлопнула перчаткой по обшлагу пальто, подняла независимо голову и удалилась.

Немного погодя Владимир зашел к ней в комнату. Лина стояла, опершись локтями о подоконник и сжав ладонями виски. Ее худенькие плечи вздрагивали. Владимир хотел сказать, что зря она хлопотала за Федю, но не успел. Девушка всхлипнула. Колючие, суровые слова осуждения, которые Владимир приготовил, прежде чем зайти к Лине, вдруг пропали. Вместо них запросились из сердца другие - осторожные, мягкие. Он сбивчиво заговорил о том, что понимает, как ей, чуткому человеку, трудно было не пожалеть мать Феди, которой придется жить порознь с единственным сыном. Такой чуткой следует быть всегда. За это он и любит ее. И вообще она изумительная девушка!, какую только поискать...

Восхищаясь Линой, Владимир спрашивал себя, почему он не сказал, что Павел Павлович прав, почему не осудил ее нелепую выходку?...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.