Бригадир пригладил ладонью короткие волосы, пробитые ранней сединой, натянул на голову затейливое сооружение из войлочной шляпы с пришитой для прочности каской, увеличенное, как плюмажем, откинутым кверху забралом из органического стекла; надел тяжелую, влажную куртку, тщательно застегнул все пуговицы, одернул рукава и полы своей спецодежды так обстоятельно, как, наверное, не всякий музыкант перед началом концерта фрак поправляет; потом аккуратно закрыл железные шторы, отделяющие пульт управления от литейного двора, и только тогда повернулся к нам.

- Как думаешь, пора? - спросил он Ярослава Юрчичку, и тот торопливо вскочил, нахлобучил на голову оранжевую каску, всем видом показывая свою готовность ринуться за новым товарищем хоть в огонь.

У бригадира на лице ни один мускул не дрогнул, был он по-прежнему непроницаем и нетороплив, но медлительность его движений только кажущаяся, все они точные, выверенные, хозяйские. Обер-мастер Петр Петрович Лыгун сказал о Лютом: «Он из тех, кто замок закроет да еще за дужку подергает для уверенности. Хозяин!»

По железному трапу мы спускаемся с «капитанского мостика» домны на литейный двор. Впереди идет Станислав Лютый, старший горновой Днепровского металлургического завода имени Дзержинского, за ним Ярослав Юрчичка, доменщик Тржинецкого металлургического комбината имени Великой Октябрьской социалистической революции, приехавший в Днепродзержинск с делегацией чехословацких металлургов и «намертво прикипевший» к восьмой печи. Они идут легко, привычно, «по-матроски», и только я придерживаюсь руками за горячие перила лестницы.

На литейном дворе бригадир нагнулся, поднял кусок застывшего шлака, бросил его в канаву. Ярослав огляделся вокруг и вздохнул: «Чисто у вас», - но Лютый промолчал, как будто и не слышал похвалы. По очереди мы посмотрели в глазок фурмы, и я ничего не увидел, кроме бушующего пламени, испещренного черными точками, словно солнце пятнами.

- Мотает кокс на фурмах, - сказал Ярослав.

Лютый кивнул головой, я подумал, он с гостем соглашается, но оказалось, бригадир этаким манером по работе распорядился.

Один заводской инженер рассказывал мне: «Пустили мы стан и больше года мучились, пока его части притирались. А люди, они не железные, притираются друг к другу медленнее». Прозвучало это как аксиома. Но бригаде Лютого «от роду нет и году», а она уже неоднократно выходила победителем социалистического соревнования среди доменщиков и своего завода и всей «железной» Днепропетровской области, на ее счету несколько трудовых рекордов, главный из которых - досрочное освоение проектной мощности новой домны. Успехи бригады свидетельствуют о том, что горновые, еще год назад работавшие в разных сменах, на разных печах и даже на разных заводах, притерлись друг к другу гораздо быстрее, чем «железные части» того злополучного стана. Объединяло их общее дело, и работали они, по словам обер-мастера Лыгуна, бывшего некогда руководителем первой на заводе комсомольско-молодежной бригады, «у огня, где словно под рентгеном человек насквозь виден».

Они быстро научились понимать друг друга не то что с полуслова - с полужеста. Лютый едва головой кивнул, а Дмитрий Торичный уже бросился к шлаковой летке. Через мгновение показался белый ручеек в нимбе огненных брызг, заполнил шлаковую канаву и устремился вниз, к ковшам.

Бригадир взглянул на эту сверкающую ленту и пошел в будку газовщика.

- Газистый, - сказал Ярослав и показал мне большой палец. Шлак действительно был светлый, прогретый, «газистый», то есть отнявший у чугуна большое количество серы. - Добрый чугунок уродился. И домна добрая.

Станислав стал доменщиком в общем-то случайно, поступал после школы в заводское профессионально-техническое училище, а там о его желаниях не расспрашивали, в группе доменщиков недобор - вот и зачислили без лишних разговоров учиться на горнового. Правда, тогда и для него безразлично было - что домна, что мартен! Это сейчас он считает, что выбрал профессию, как жену: по любви и на всю жизнь. После окончания училища сразу попал на «восьмерку» в бригаду опытного металлурга Ивана Иосифовича Задорожного. Тот учить молодых любил и умел, с месяц присматривался Задорожный к своему четвертому подручному, поручая ему самые разнообразные работы, а потом сам пошел к мастеру, уговорил перевести новичка в третьи горновые.

- Если так дело и дальше пойдет, лет через десять бригадиром станешь, - похвалил молодого горнового бригадир. - Только старайся, сынок.

- Я постараюсь, - пообещал Лютый.

Десять лет на то, чтобы подняться от четвертого горнового до старшего, - срок, по мнению доменщиков, небольшой. Официальных норм для подобного роста, конечно, не существует, но требования к бригадиру предъявляются серьезные: он должен в совершенстве овладеть всеми профессиями горнового, должен понимать людей, знать и чувствовать домну... Многим на такую науку всей жизни не хватает. Станислав Лютый прошел этот путь в четыре года, стал старшим горновым в двадцать три и лет пять считался самым молодым бригадиром доменщиков среди металлургов страны.

- Славик, слышал новость? - остановил однажды молодого бригадира Лыгун. - И восьмую реконструировать собираются. Проект уже имеется.

- Вот когда мы Гладкого обойдем!

- В герои метишь? - хитро прищурился обер-мастер.

- Что вы, Петр Петрович! - смутился Лютый.

- Ты не красней, как девица. Обойти Гладкого - цель стоящая.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.