В суровой Якутии

С закатом солнца дождик перестал. Выбрав удобное место, остановились на ночлег. Сели последнюю банку консервов и одну лепешку. В этот вечер долго провозились у костра, просушивая одежду.

Когда солнце поднялось уже порядочно над горизонтом, двинулись дальше. Из продовольственных запасов оставалось лишь три куска сахару.

Река становилась все уже и мельче. Не хотелось идти в этом направлении. Какое-то чувство подсказывало, что мы идем не туда. Не знаю почему, но я не решался высказать это Егору. Между там и у него, повидимому, появились какие-то сомнения. Старик стал больше оглядываться, иногда останавливался и внимательно всматривался в даль, как бы изучая окружающие торы.

Назавтра мне стало ясно, что мы идем не туда, куда нужно. Река сузилась, торы подошли почти к самым берегам, и сплошь и рядом попадались не только перекаты, но даже небольшие пороги.

Тщетно я высматривал на пути хотя бы какого-нибудь зверя или птицу. Тайга как бы вымерла. Будь сейчас осень, можно было бы питаться ягодами, но ягодники только еще начинали зацветать.

Я прибавил шагу, желая догнать моего сотоварища по несчастью. Догнал я его на берегу. Вид у Егора был растерянный...

Дальше идти нельзя было: перед нами был водопад высотой не менее 5 метров.

Картина была красивейшая из всех, какие Я видел за время моих путешествий. Три мощных зеленоватых каскада низвергались вниз, соединяясь в одном клокочущем котле. Но нам было не до красот природы. Когда солнце скрылось за окружающими водопад горами, Егор вывел меня из оцепенения:

– Вставай, Владимир, вода горячий пить нада, думай нада, лагерь где.

Задумавшись, а может быть, и, задремав, я не заметил, что Егор развел уже костер. Вдруг я услышал:

– Сам кушай не надо, хозяин дай надо, хозяин шибко сердится, все голова кружи, глаза путай, понимай совсем нету.

Тунгусская молодежь учится в школах, вузах, работает в комсомоле, а среди стариков все еще много таких, которые продолжают верить в «хозяев». По старым верованиям тунгусов, у всех есть свой «хозяин». «Хозяин» воды, «хозяин» леса, «хозяин» тор, главный же из них – «хозяин» огня. «Хозяин», если рассердится, может послать болезнь, слепоту, смерть. Чтобы не сердить «хозяина», его надо почитать и угощать.

Я предложил Егору идти завтра не обратным путем до Гыныма, а наперерез.

Егор категорически запротестовал:

– Хозяин шибко сердитый, еще будет путай, обратно свой след ходи нада...

– Обратно если идти, – продолжал я настаивать на своем, – мы пройдем лишних два дня. Есть у нас нечего, можем ослабнуть и вообще не дойти.

– Кушай нету люди десять солнца ходи могут. Сосна кора варить кушай можна, еще десять солнца ходи. Наши ружья есть: всякая стреляй можна...

Костер, догорая, слабо освещал ближние деревья, дальше сплошной стеной стояла непроглядная тьма. Водопад шумел.

Вдруг, заглушая шум водопада, раздался мощный рев. Рев продолжался несколько мгновений и неожиданно оборвался на высокой ноте. Затем мы услышали хрипенье и рычанье, заглушаемые иногда резкими взвизгиваниями. Нет сомнения, это медведи дерутся из-за медведицы. Медведица в таких случаях всегда находится поблизости от места поединка, наблюдая за смертным боем своих кавалеров. Горе тому, против кого медведица обратит свой гнев в такую минуту! Бывшие враги тогда моментально бросаются на виновника и разрывают его в клочья. Даже вооруженный человек нестрашен тогда медведям.

Нужно было принять меры предосторожности. Костер не давал возможности как следует рассмотреть окружающее, поэтому, схватив ружье и топор, мы юркнули в темноту ночи, в сторону, противоположную той, откуда доносился рев. Глаза привыкли к темноте, и теперь мы ясно могли различить все метров на 100 вокруг.